– Он в реанимации, – спокойно отвечает он.
Я оглядываю вновь Ганса с ног до головы. Он выглядит обеспокоенным. На нем кожаная куртка, узкие джинсы. И окровавленная футболка.
– Что произошло? – подхожу к нему, сложив руки на груди.
Ганс нервно сглатывает.
– Для начала – привет.
– Привет, – на автомате говорю я.
– Я не знаю, что произошло с Теодором. Я нашел его на шоссе. Без сознания, лежащим на мокром асфальте.
Позади слышатся голоса. Мария-Луиза, мама и Вольфганг подбегают ко мне, и отец Тео делает два шага вперед. Хочет пожать руку Гансу, но видит его окровавленные руки. Мария-Луиза вздрагивает.
– Расскажи все, что ты знаешь, – требует Вольфганг. – Пожалуйста…
Ганс переминается с ноги на ногу. Опускает глаза в пол, тяжело выдыхает и, подняв глаза вновь, произносит:
– Я тут ни при чем!
– Мы тебе верим, – по-доброму говорит Вольфганг. – Мы верим. Просто расскажи, что произошло.
– Я ехал домой из пригорода. Ехал, слушая музыку, по шоссе мимо городского кладбища.
Мое сердце в который раз пропускает удар. Чем дольше Ганс говорит, тем сильнее ощущаю дрожь в коленях от страха, который заполняет меня всю.
– Машин совершенно не было, и вдруг слева пролетела какая-то тачка. Белая такая, на полной скорости. Она летела так, будто бы от кого-то удирает.
Ганс вновь тяжело вздыхает.
– Когда подъезжал к съезду на главную дорогу, ведущую в город, я увидел сбитого мотоциклиста. Естественно, я остановил машину и вышел посмотреть.
– То есть Теодора кто-то сбил? – холодно спрашивает Вольфганг.
Мама закрывает рот руками, чтобы, по всей видимости, не издать никакого звука. Мария-Луиза тихо охает, а я уже не вижу Ганса из-за переполняющих глаза слез.
– Да. Я думаю, что это так. Я подошел к нему, проверил пульс. Он прощупывался…