Ганс говорит все это с тяжестью на сердце. Это чувствуется по его интонации.
– Я попытался привести его в чувство, но не получилось. Кровь, которая струилась из-под расстегнутой куртки, насторожила меня, и… я отвез его в больницу. Она была недалеко.
– Почему ты не вызвал скорую? – интересуется Мария-Луиза, сложив руки на груди.
Ганс впервые в жизни смотрит на свою сводную сестру грустными глазами. Я всегда думала, что он – отбросок жизни. Хамоватый бритоголовый пацан, который не видит границы между добром и злом… Но что-то мне теперь подсказывает, что он совершенно другой.
– Потому что я побоялся – вдруг подумают, что это я его сбил…
Раскаяние звучит настолько искренне, что я не могу сдержать слез. Мария-Луиза подходит ко мне и крепко обнимает за плечи.
– Я закинул его в машину на заднее сиденье и повез на полной скорости в больницу…
– Ладно, спасибо, Ганс. Ты большой молодец, что не оставил Теодора в беде.
Подойдя к парню, Вольфганг крепко пожимает его окровавленную руку.
– Вот его вещи, – указывает Ганс на темную сумку, стоящую в дальнем углу.
– Девочки, я пойду поговорю с врачом, если мне удастся его найти, а вы никуда не уходите.
– Хорошо, Вольф, – отзывается Анна и, обхватив себя руками, провожает жениха взглядом.
Истерика накатывает волнами. Я не могу больше сдерживать боль, которая рвется наружу. Я падаю на пол. Мария-Луиза, перепугавшись, успевает меня подхватить.
– Давай сядем, – предлагает она, ведя меня к дивану.
Я закрываю глаза руками. Просто машинально закрываю глаза. Как в детстве – закрыла глаза, и меня никто не видит. И я не вижу этот жестокий мир. Если бы было бы все так просто, то и жизнь была бы легче.
Ганс что-то еще говорит, но я не слышу, что именно. Я думаю только о Тео. Только о его благополучии. Только о том, чтобы с ним все было хорошо…
Вольфганг возвращается спустя несколько минут. Мы все с замиранием сердца смотрим на него.
– Теодора прооперировали, – сообщает он.
– Как?! – восклицает мама. – Внизу же нам сказали…
– Сейчас врач придет и все сам объяснит.