Королевство изгнанных

– Это чушь собачья.

Он смерил меня взглядом, одновременно прижимая тряпку к моей ране. Я вскрикнула от внезапной боли, и Мияд зарычал. Свободной рукой я погладила зверя по морде. Он присел и стал наблюдать, не сводя настороженного взгляда с Коста.

– И с чего это вдруг чушь собачья? Я должна была подойти к нему одна. Другого пути не бывает.

Кост вонзил ткань глубже, и я зажмурилась. Я открыла глаза только тогда, когда его бурлящие слова ранили сильнее, чем ожог.

– Потому что ты могла бы нам сказать. Ты должна доверять нам.

– Доверять тебе? А не ты ли на днях сказал мне, что ненавидишь меня.

Обида тяжело легла мне на душу.

– Я ненавижу, что ты подходишь ему. Я не ненавижу тебя, – давление на мою рану уменьшилось, а вместе с ним и острота его взгляда. – Хотел бы я оказаться на твоем месте. Но нельзя вставить неподходящий фрагмент в картину.

Слова замерли у меня на губах. Я боролась с его признанием, не зная, что ответить. Что я вообще могла сказать? Прости? Это казалось таким пустым и бессмысленным по сравнению с любовью, стоящей за его словами. Тем не менее он продолжал говорить болезненно низким голосом:

– Вот почему я так зол. Потому что мне не все равно, а ты только что подвергла Нока и всех нас ужасному испытанию. Ты лишила его возможности выбирать. Реагировать. Защищать. Ты показала, что не можешь доверять ему и не веришь, что он услышит тебя. Ты поставила свои потребности и желания на первое место. Когда на самом деле все, что он делает, это ставит потребности и желания других людей выше своих собственных.

Я судорожно сглотнула. С трудом.

– А я и не думала… Я не думала, что его это волнует.

Борьба исчезла из глаз Коста, и он фыркнул.

– Он слишком беспокоится. Он просто никогда этого не показывает.

Сняв тряпку, он осмотрел мою рану. Затем облил ее спиртом прямо из бутылки.

Слезы жгли мне глаза.

– Как можно любить того, кто не позволяет себе любить тебя в ответ?

Кост замер, рассматривая меня. Он прижал тряпку к моей коже, вытирая излишки жидкости.

– Безопаснее любить того, у кого никогда не будет возможности разбить тебе сердце.

Мой позвоночник согнулся под тяжестью его слов.