Забег к концу света

– Эй, народ, через три недели весь мир, возможно, накроется медным тазом, так что до тех пор мы можем по крайней мере просто наслаждаться жизнью.

– Это точно. – Мисти повернулась ко мне: – Но что бы ни случилось семнадцатого марта, ты должна согласиться, что сегодня было кайфово.

Глава 21

Последние дни февраля

На следующей неделе мне было очень трудно сосредоточиться на чем-либо. Мои мысли продолжали возвращаться к забегу, выхватывая из памяти мельчайшие детали.

Каменная пирамида по колено высотой.

Ряды вырезанных на стенах черепов.

Петроглифы с изображениями жрецов с разноцветными камнями в руках и людей, убегающих от собак. Или от волков?

Таинственная груда мусора.

Моя розовая игрушка-кенгуру Хоппи с запиской «Он тебя ждет» в сумке.

И самый ужасный момент – конечно же, хохочущая лысая фигура, кричащая в колодец: «Приве-е-ет, красотка!» Даже во сне от него не было спасения. Трижды за неделю я просыпалась с криком, задыхаясь, хватая воздух и обливаясь потом. Его злобный смех эхом отдавался у меня в голове.

До Дня святого Патрика оставался всего месяц, и в некоторых странах мира обстановка становилась все более напряженной: во Франции начались массовые протесты (против чего именно, я не знала, но точно была уверена, что гамма-облако к ним не прислушивалось), а в Мекке, Иерусалиме и Риме проводили всенародные молебны и богослужения. Мы же в Штатах поступали как обычно: подавляли свои самые темные страхи и продолжали скупать барахло. Жизнь и бизнес текли своим чередом, по крайней мере пока, не считая нового всплеска преступлений на почве ненависти и критики в новостях в отношении президента и ключевых членов конгресса за их план укрыться в секретном подземном бункере, когда гамма-облако накроет планету.

– Я делаю это не по своей воле, – оправдывался президент. – Я делаю это для Америки.

В моем личном уголке Нью-Йорка приближение конца февраля означало, что все говорили об Истсайдском котильоне. Он был назначен на субботу, третье марта, вне зависимости от того, погибнет ли мир через пару недель после бала или нет. Для Мисти это означало, что на нее обрушился шквал дел, которые нужно было успеть до бала: последние примерки нарядов, персональные тренировки (на обед только салат!), официальные чаепития, репетиции, два званых вечера и множество сплетен. Мисти попросила Бо стать ее кавалером из штатских. Другим сопровождающим, по ее словам, был «какой-то плебей из Военной академии, которого я была вынуждена пригласить». Как бы то ни было, Бо теперь должен был присутствовать на нескольких мероприятиях перед самим Котильоном.

После нашего поцелуя, должна признаться, я немного ревновала. В школе и в присутствии общих друзей (действительно ли они теперь мои друзья?) Бо держался от меня на безопасном расстоянии. Как бы я ни старалась оправдать в своей голове то, что Мисти пригласила его на Котильон, и не быть той пресловутой дурочкой, что надоедает парню и требует повышенного внимания, я все же чувствовала некоторую обиду и непонимание.

В конце концов я решила думать, что это все из-за Мисти. Бо знал, что она влюблена в него, понимал, какой собственницей она может быть, и не хотел усложнять ситуацию перед балом. Я предоставила ему кредит доверия, рассудив, что он держится на расстоянии, чтобы не портить мои отношения с Мисти. У меня была надежда снова увидеться с ним в музее «Метрополитен» после школы, хотя бы для того, чтобы обсудить наш забег, но на этой неделе он был занят каждый день подготовкой к Котильону и обязанностями старосты школы.

Зато я познакомилась еще кое с кем – с миссис Старли Коллинз, мамой Мисти, Честити и Оза. Однажды утром я буквально столкнулась с ней у входа в «Сан-Ремо» по дороге в школу, а точнее, это она столкнулась со мной. Я как раз выходила из здания, направляясь в школу в одиночестве, когда миссис Коллинз случайно налетела на меня, пятясь назад и оглядывая улицу в поисках своего лимузина. Она была просто одно лицо с Честити и Мисти: голубоглазая блондинка, весьма подтянутая и стройная для женщины лет пятидесяти с небольшим, почти такая же спортивная, как моя мать. Судя по всему, во многих квартирах «Сан-Ремо» каждое утро нещадно эксплуатировались тренажеры.

– Прошу прощения, я… – Она оборвала фразу, узнав меня. – О, ты же та новенькая. Скай, верно?

– Да, миссис Коллинз, – ответила я.

Конечно, я уже видела ее раньше, но мы никогда не разговаривали.