— И ты по-семейному решила воткнуть мне нож в спину? — Марина пялится в одну точку перед собой. — Теперь понятно, почему он тогда подсел к нам в столовой. Просто хотел тебя побесить.
— Я все сделаю, Марин. — Шепчу я.
— Не приближайся больше к нему. — Чеканит она, в голосе — металл.
— Ладно… хорошо.
— Я хочу, чтобы ты ушла. — Марину начинает трясти, а у меня сердце замирает от страха. Что теперь будет? Мы же вместе всю жизнь, с детского сада. Совместное первое сентября, экзамены, выпускной. Я не помню себя без Марины. А как мы были рады, когда поступили, да еще попали в одну группу.
— Мне очень жаль. — Чувствую, как страдальчески морщится мой лоб. — Мне так жаль, Марин. Если бы я могла поступить по-другому…
— Марго, уйди. — Марина закрывает глаза.
Я встаю и иду в коридор. Не с первого раза попадаю в лоферы. Беру сумку и выхожу, тихо закрыв за собой дверь. Пелена слёз застилает глаза. Оступаюсь на лестнице и чуть не лечу с нее кубарем. На ходу набираю Тасю, но она вне зоны доступа. Признание не облегчило мне душу, стало только тяжелее. К вине добавилась неизвестность.
25
— А вы что, с Мариной поругались, что ли? — Спрашивает, кажется, в десятый раз у меня Олег. Он «случайно» увидел меня в столовой, спросил для приличия разрешения и плюхнулся напротив, не дожидаясь ответа.
Я качаю головой.
— А что тогда вместе не обедаете? Мне кажется, вы раньше поодиночке не передвигались.
Я неопределенно пожимаю плечами. Меньше всего я хочу сейчас обсуждать с ним эту тему. Я вообще не хочу ни с кем разговаривать.
— Она тоже какая-то странная ходит. — Олег задумчиво почесывает подбородок и возвращается взглядом ко мне.
Господи, ну, что он пристал? Не отвечает человек — значит не хочет. Докопался. Почему я не лезу к другим людям с дурацкими вопросами и уважаю их личное пространство? Раздраженно ковыряю влажную запеканку. Чай остыл. За окном — дождь. Голова болит второй день. Тупая боль окольцевала черепную коробку и давит, проверяя ее на прочность. Жизнь перевернулась с ног на голову и вообще не радует.
Сегодня утром на семинаре мы должны были разделиться по парам, чтобы опросить друг друга и определить тип личности. Я с глупой надеждой повернулась к Марине, но она окинула меня таким презрительным взглядом, что слезы моментально обожгли глаза. Я отвернулась и часто заморгала, чтобы позорно не заплакать прямо на занятии. Я, к несчастью, узнала, что моя Марина может быть жесткой и бескомпромиссной. Она не оставила мне ни единого шанса, чтобы реабилитироваться в ее глазах. Она не то, что больше не разговаривает со мной, даже не смотрит в мою сторону. В группе девчонки уже что-то заподозрили на наш счет и стали перешёптываться. Как это обычно бывает: кто-то что-то видел, кто-то додумал.
— Придешь ко мне в пятницу на днюху? — Слышу бодрый голос Олега. — Родители на дачу уезжают: у мамы плановая высадка редиса и свеклы. Так что квартира в моем распоряжении. Будет лампово. В настолки поиграем, отдохнем, поболтаем, потанцуем. — Олег играет бровями.
— Что, прости?
Столовая наполняется студентами. Когда я пришла, здесь было от силы человек пять, а теперь практически нет свободных столов. Время обеда — половина первого. Стучат приборы. Пахнет гречкой и чем-то жареным. Голоса сливаются в общий гул, усиливая головную боль. Жмурюсь и делаю глоток остывшего чая.
— Марго, — Олег заглядывает мне в глаза. — Я не пойму, что с тобой такое… бледная какая-то. Ешь, хватит запеканку ковырять. Уже обратно в творог ее превратила.