— Но вы удивитесь, какие чудеса творит быстротвердеющий цемент на колесной базе! — снова встревает Моисей.
Уголки губ Матери Эн слегка дергаются.
— Мы — часть очень долгого, очень широкого процесса, который происходит по всему миру. Если великолепные женщины Чипко в Индии подвергают себя угрозам и побоям, если бразильские индейцы каяпо рискуют своей жизнью, значит, можем и мы.
Моросит. Ник и Оливия почти не замечают дождя.
— Многие из вас уже все знают о «Гумбольдт Тимбер». Для тех, кто не в курсе: почти век это было семейное дело. Им принадлежала последняя прогрессивная компания в штате, они выплачивали невероятные льготы работникам. Их пенсионная система лопалась по швам. Они заботились о своих и редко нанимали контрактных подрядчиков. А главное — вырубали с умом и могли бы существовать вечно. Поскольку старые деревья они почти не трогали, у них оставалось бы несколько миллиардов футов лучшей хвойной древесины на планете, в то время как все их конкуренты на побережье уже прогорели бы. Двести тысяч акров — сорок процентов оставшихся старых лесов в регионе. Но акции ГТ отставали от компаний, максимизирующих прибыль. А по правилам капитализма это значит, что пора кому-то прийти и показать старперам, как заправлять бизнесом. Помните Генри Хэнсона, короля мусорных облигаций? Которого засадили в прошлом году за рэкет? Он устроил сделку. Его приятель-рейдер провернул кражу, не выходя с Уолл-стрит. Это даже гениально: вливаешь наличку от мусорных облигаций во враждебное поглощение и продаешь долг своей сберегательно-кредитной компании, причем еще просишь финансовой помощи у государства. Потом закладываешь купленную компанию до последнего гвоздя, чтобы расплатиться по надуманному долгу, разоряешь пенсионный фонд, растрачиваешь резервы, распродаешь все ценное и избавляешься от оставшейся банкротной шелухи за бесценок. Волшебство! Добыча, которая сама платит тебе за разграбление. Сейчас они на предпоследней стадии: обналичивают все до последней щепки в собственности. То есть дело дошло до лесов, которым семьсот-восемьсот лет. Деревья шире, чем ваши мечты, идут на лесопилку и выходят досками. «Гумбольдт» вырубает в четыре раза быстрее по отрасли. И они ускоряются, пока их не нагнал закон.
Ник поворачивается к Оливии. Она на годы моложе его, но он уже обращается к ней за объяснениями. Ее лицо ожесточилось, глаза закрылись от боли. По щекам бегут слезы.
— Очевидно, мы законодателей ждать не можем. Новый, эффективный «Гумбольдт Тимбер» поубивает всех великанов, прежде чем закон опомнится. И я спрашиваю каждого из вас. Чем вы можете помочь нашему делу? Мы будем рады всему. Времени. Усилиям. Деньгам. Деньги удивительно хорошо помогают!
После ее речи звенят аплодисменты и крики, и люди отступают к завтраку из чечевичной похлебки, приготовленному на нескольких кострах. Оливия помогает готовить — та, кто воровала еду соседей из холодильника вместо того, чтобы вскипятить воду для рамена. Ник чувствует, как лесной народ — кое-кто из них не мылся неделями — изображает равнодушие, когда она их кормит, словно на лугу рядом с ними только что не появилась дриада.
Отряд под руководством человека по кличке Черная Борода возвращается с рейда, они залили двигатель «Катерпиллар D8» кукурузным сиропом. Добровольцы сияют от успехов в мерцании костра. Собираются по темноте снова испытать бдительность компании в отношении техники покрупнее и дальше по склону.
— Я не люблю преступления против собственности, — говорит Мать Эн. — Правда.
Моисей смеется над ней.
— Ценная собственность не пострадала, не считая лесов. Мы ведем войну на измор. Мы мешаем бригадам на несколько часов — пока они ремонтируют машины. Но они тем временем теряют время и доллары.
Черная Борода хмурится.
— «Гумбольдт» и есть сплошное преступление против собственности. А мы, значит, должны играть по правилам?
Два десятка волонтеров начинают перебивать друг друга. После многих лет в сельской Айове Ник напоминает себе ребенка, который рос на дребезжащем радио и теперь впервые слышит симфонию вживую. Он попал в культ друидов, вроде тех, о которых читал зимними вечерами в семейной энциклопедии Хёлов. Почитание дубов у оракула в Додоне, рощи друидов в Британии и Галлии, синтоистское преклонение перед сакаки, украшенные деревья желаний в Индии, майанские капоки, египетские смоковницы, китайские священные гинкго — все ветви первой мировой религии. Его десятилетняя одержимость — подготовка к тому искусству, которого от него потребуют в этой секте.
Оливия придвигается.
— Ты как?
Его ответ застревает в широкой довольной ухмылке.
Рейд готовится к выходу. Черная Борода, Игла, Мохоед и Богослов: воины, что состязаются за пальму, лавры, оливковую ветвь.
— Погодите, — говорит им Ник. — Давайте кое-что попробуем.