— …
— Тебе сколько лет?
— Ладно… забудь… запах…
— Женское… это нормально.
— …Жутко. Принесу вечером…
— Давай…
— Мар…
— Что?
Тишина звенит так долго, что от нее закладывает уши. Может, вышли? или поняли, что я не сплю?.. пока я решаюсь на вдох, снизу доносится непривычное, искаженное, странное…
— Шер’тарнам, Маршаллех.
И снова пауза — совсем другая, живая, напряженная — колотится биением сильных сердец…
— …и ты прости меня, Раш’ар.
Меня пронзает изнутри — неведомой силы облегчение затапливает внутренности раскаленным, искристым… больше я не слышу ничего, даже говори они над ухом, ничего бы и не услышала…
Может теперь… все-таки что-то наладится?..
Я убеждаюсь в этом еще раз — наутро, когда тихий Раш’ар приходит и молча садится за стол — а Мар не встает и не уходит. Напряженная тишина забивает горло и есть становится решительно невозможно. Я с трудом проталкиваю по пищеводу кусочек хлеба, молясь не подавиться, и быстрее чем нужно вскакиваю за еще одной тарелкой. Для туров сесть за один стол и разделить трапезу до сих пор имеет особое значение. Я доверю тебе — и я отвечаю доверием. Все это время они ни разу не ели не то что за одним столом — в одной комнате даже.
— Жарко сегодня, да? — брякаю я от переполняющих меня неловкости, радости и волнения. Раш кивает, но молчит, Мар подхватывает: да, действительно. Обещают еще большее потепление, к празднику Отчего огня будет самая жара — а потом она пойдет на спад.
— Отчего огня?
— Конец лета, перед сбором урожая. Мы просим благословения Великого Тура на жатву, а Миршельнасс молим на мягкую зиму.
— То есть праздник больше религиозный?
— Больше да, но гуляния вполне себе мирские.