— И уже жалею об этом, — раздается бодрое от стенки. Так и знала — притворяется. — Надо было устроить вакханалию.
— Ты сейчас вниз пойдешь спать.
— С чего?
— С того что распоясался.
— Это я не начинал даже.
— Не ссорьтесь, мальчики.
— Где ты тут мальчиков увидела?
— Ладно, ладно…
Мар ложится рядом, я сдвигаюсь, чтобы дать ему места — и попадаю в руки Раш’ара. Тут же меня накрывает второй парой рук — в сплетении их я чувствую себя устрицей в раковине. Тепло и немного волнительно, из темноты разнеженного разума сами собой рождаются щекотные образы и мысли. Я обхватываю Мара за талию, прижимаюсь к его животу… он дышит чуть тяжелее, чем нужно; Раш с едва различимым ворчанием прижимается пахом к моим бедрам плотнее, его возбуждение нарастает с каждой секундой. Если так и дальше пойдет…
— Давайте… просто поспим?..
Мар целует меня в макушку, поглаживает ласково.
— Спи спокойно. Я прослежу.
— Эй, я вообще-то еще не…
— Умолкни. Не сегодня.
Я утыкаюсь носом в сочленение мышц на его груди, втягиваю крепкий, густой запах. Он окружает меня со всех сторон, от него тепло и спокойно… только засыпая, я понимаю, что мне показалось в нем непривычным.
Это
5-6
После праздника Отчего огня лето как-то быстро пошло на спад, и я наконец снова ощутила себя человеком, а не студнем. Занятия стали продвигаться все бодрее, и Грида несколько раз предлагала мне снять ретрансляторы — но я переживала и для подстраховки носила, отключая их только иногда, чтобы потренироваться в произношении. Но на бытовом уровне они мне и правда не требовались — основные фразы и выражения уже отлетали от десен и не разбивали язык параличом.
— Как ваши дела? — спрашивает уйримка, прислонившись к стенке, пока я подвязываю легкие босоножки. Истрепалась что-то обмотка, надо бы заменить…