Он прячет глаза на секунду, но боль в них я успеваю заметить.
— Я понимаю. Я подожду. А пока позволь мне улучшить твое кровообращение, твои бедра какие-то холодные…
— А тебе лишь бы… кровообращение улучшать.
— Это мой священный долг. Забота о ребенке — задача всей семьи, не только его родителей.
… Вот только семья у нас стала… еще страннее чем раньше.
Вереш приходил каждый день. От улыбчивого мальчика и следа не осталось — с оплетающей его чернотой он разом стал выглядеть старше. Мы почти не говорили, я просто не представляла, о чем с ним теперь говорить. Одно только радовало — это не было Зовом крови в классическом виде, скорее одна из его разновидностей (название я разумеется не запомнила), глубинный смысл которой заключался в защите слабых — и среагировал он скорее всего даже не на меня, а на ребенка в моем животе. Это стало очевидно еще до результатов его анализов — вены хоть и опухли, но не жгли тело кровью, не сводили с ума безумная ревность и желание убить любого, кто прикасается ко мне.
— Можно… можно мне потрогать твой живот?.. — спрашивает он робко одним вечером. Я беспомощно оглядываюсь на Мара, тот темнеет лицом, долго-долго смотрит на Вереша… и только потом медленно кивает.
— Если ты сама не против. Но ничего, кроме живота.
Облегчение растекается по лицу Вереша, рябью идет по телу, он опускается на колени перед моим креслом и кладет горячие ладони на тугую выпуклость живота. Она уже хорошо заметна, хотя прошел от силы месяц… я хоть доношу сама?.. Вереш поглаживает живот так, словно в нем — его ребенок. Мар сжимает руки на моих плечах, следит неотрывно за его движениями.
— Спасибо… мне… мне намного легче так… когда могу прикоснуться…
— Нагладился? — раздраженно произносит появившийся на пороге Раш. — Тогда убирай руки.
Вереш тенью скользит в сторону, допуская ко мне Раш’ара. Он ворчит что-то, тянет меня к себе на руки и усаживает на колени. В отличие от Вереша, этот с ума сходит от ревности — хотя умом все понимает.
— Насмотрелся? Тогда иди. А то глаза вытекут.
Вереш не двигается с места, и Раш скалится.
— Будешь смотреть, как мы тут… кровообращение улучшаем?
Потемнев лицом от смущения, мальчишка тут же скрывается за дверью.
— Зачем ты его так?
— Предлагаешь мне с ним нянчиться? Он мне не брат и не сын.
— Раш, она не об этом…
— Да знаю я. Не могу. Когда он тебя трогает… хочу сломать ему руки.