Он выходит, я остаюсь на кушетке, холодея до кончиков пальцев. Руки сами собой обхватывают припухлость живота. Что там в тебе? Чего этот доктор так испугался? Что не так? Ребенок больной? Ребенок с изъяном? ребенок… не сможет…
Нет. Нет-нет-нет-нет. Нет, неправда. Не может, не может, не может, он не может, Мар же такой сильный, здоровый, крепкий…
Я… меня лечили на станции… я тоже должна быть здоровой…
Леденящая ясность прокатывается по телу, когда дверь в кабинет открывается, заходит несколько туров… они долго водят разными сканерами по телу, переговариваются полушепотом… у меня сохнут губы, язык, горло, шумит в ушах, и я не понимаю ни слова. Понимаю лишь их озадаченные лица и понимаю их однозначно: с ребенком что-то не так.
Мар. Нужно ему позвонить… он на работе, но обещал приехать, если что…
— Поднимайтесь, пожалуйста. За вами уже выехало сопровождение.
— Вас доставят в ближайший крупный медицинский центр для дополнительного обследования.
— Что-то не так? Со мной… с ребенком что-то не то?.. — голос прерывается, напрасно я пытаюсь говорить твердо и ровно.
— Вам все пояснят после дополнительного скрининга, — доктор избегает моего взгляда, я поднимаюсь, а кажется — остаюсь лежать.
В ушах — непрекращающийся звон. Я несколько раз набираю Мара, пока жду в холле свое сопровождение неизвестно куда, но он не снимает. У Раш’ара сегодня учения, и он тем более не сможет ответить… Я оставляю обоим сообщение, прежде чем под присмотром трех врачей сесть в крупный кар, напичканный всевозможным оборудованием, явно медицинским — там меня просят отключить все средства связи, чтобы те не повлияли на его работу.
Мы едем целую вечность — туры снова сканируют мой живот, берут кровь и прямо на месте начинают анализировать… от страха меня уже мутит и голова пустеет, достигается такой предел паники и ужаса, что уже ничего не чувствуешь, кроме онемевших конечностей. Меня под руки выводят — хорошо еще, что не выносят — я краем глаза успеваю увидеть высокие дома из стекла, кары, туров… мелькают белые больничные коридоры, а потом — палата. Куча датчиков на животе, он весь ими облеплен, суета, медсестры, каждые пять минут кто-то заходит, что-то смотрит, о чем-то спрашивает… Я впадаю в полное оцепенение, перестаю понимать вообще что бы то ни было…
— Милая, как же тебе досталось…
Пожилая женщина чем-то очень напоминает Гриду. Она сжимает мою руку, и туман в голове проясняется. Горло сжимается, пронзаясь осколками застрявшего в нем стекла.
— Я… мне… что происходит? Мне ничего не говорят…
— Разбираются наши ученые умы… не волнуйся, просто такого случая не было на нашей памяти…
— Какого… какого случая?!
— Тише… — женщина поглаживает ладонь, злость и паника сходят, как морская вода с берега перед цунами. — Дело в том…