Я не глядя протыкаю палец и мажущим движением расписываюсь в оставшемся свободным поле.
— … понял.
Регистраторы нестройно поздравляют нас с образованием круга — камень в животе тяжелеет стократно. Я ищу взглядом Мара: что теперь?.. Он уводит глаза, молча берет мою уколотую руку и бережно заклеивает место прокола липкой субстанцией из тюбика, который всюду носит с собой. Теперь я знаю, зачем носит…
Мы выходим из зала, Раш’ар задерживается поговорить о чем-то с приезжим. За дверями Мар останавливается, оглядывается… а потом вдруг тянет меня в сторону, к окнам.
Светло и тихо — кроме нас на этаже нет никого. Пробиваясь сквозь стекла, свет Шерхентас окутывает фигуру тура каким-то мерцанием. Он выглядит немного скованно, когда достает из кармана сверток из плотной коричневой бумаги и протягивает мне.
— У людей… ведь принято что-то дарить по таким событиям?..
Я машинально забираю, разворачиваю… внутри — маленькая деревянная коробочка, которая легко открывается… а в ней…
— У нас таких не делают… так что пришлось самому соображать…
— Не нравится?..
— Очень нравится.
— Но ты сейчас заплачешь…
— Потому что очень нравится…
Я сжимаю коробочку — черт знает что такое, почему меня это так растрогало?.. Кольцо садится на положенный палец как влитое, блестит камушек на свету, переливаясь всеми оттенками зелени.
— Это рухтус. Говорят, приносит носителю долголетие и крепкое здоровье.
— Спасибо… правда, спасибо тебе… Ох… только у меня нет ничего для тебя…
Он улыбается — его улыбка не слепит, как свет Шерхентас, она мягко согревает, обволакивая все внутри — и мягко проводит по моим волосам, чуть натягивая кончики… Мурашки дробью идут по телу, от шеи и до коленей, делая их ватными.
— Всего в тебе достаточно для меня.