Он замолкает на какое-то время, напряженно хмурится, глядя перед собой…
— И что… что ты думаешь об этом? — вопрос дается ему тяжело, он повисает между нами в воздухе, я была к нему готова, но почему-то теряюсь, паникую от собственной заминки, он же сейчас надумает себе что-то, отвернется, замкнется в себе и тогда…
Мар не отворачивается — он ждет.
— Я… — выходит почему-то хрипло. — Мне очень жаль, что я стала причиной такой ужасной боли для тебя. Мне жаль, что ты постадал из-за меня. Мне больно видеть… и знать… как ты страдал и продолжаешь страдать…
Вряд ли это те самые слова… слова, которые д
— Оно того стоило. Каждая минута… стоила того.
Я поднимаю голову — Мар улыбается. Безрадостно, но с такой нежностью, что узел внутри становится огнецветом.
— Правда?.. — ведь это слишком, слишком хорошо, чтобы быть…
— Правда.
Он протягивает руку, я берусь за нее, позволяя притянуть к груди — слишком волнующий и от того беззвучный вопрос, на который мы оба знаем ответ.
— Насчет регистрации круга… уверена, что готова к этому?
Мы сидим на диване — я с поджатыми ногами, привалившись к его относительно целому боку, тяжелая рука поверх моей. На его вопрос я вздрагиваю и не нахожу силы поднять глаза. Мне все еще очень, очень стыдно…
— А мы… можем не регистрировать?..
— Понимаешь… — тянет он немного устало. — Пока мы не зарегистрируем круг…
— Из-за Зова крови?
Мар через силу кивает. Бинтов на его руках уже нет, вены выглядят лучше… но я все равно их вижу под кожей.
— Тогда давай узнаем. Выбора у нас все равно нет.
Не откладывая в долгий ящик, Мар пишет дору Шарраху, и спустя полчаса отягощенного молчания мы получаем ответ. Прочитать я естественно не могу, читает Мар; по мере чтения лицо его не меняется, но я уже успела узнать, как хорошо он владеет собой.
— Ну, что там? — не выдерживаю я.
— Он организует регистрацию. И советует не затягивать.