Право на выбор

Паника ледяными пальцами перебирает внутренности. Это в жизни у меня не поместится… это невозможно, это нереально чисто физиологически, это… боже…

Я хочу… это потрогать…

— М..можно?..

Хриплый нервный смешок.

— Не спрашивай… о таком… тебе все… можно… — отвечает он прерывисто и сам рывком стягивает штаны.

В темноте мне видны лишь очертания — и хорошо, наверное, что я не вижу полностью… Осторожно веду пальцами вниз… господи-боже-твою-ж-мать… это что за выпуклости на нем?.. как будто наросты… пульсирует под пальцами, словно просится в ладонь, да моей ладони не хватит на него… К головке он чуть сужается, сильно и резко расширяясь у основания… но эта твердость и тяжесть… сколько длины в нем да и вообще… господи, с ума сойти можно… он не войдет, да ни за что в жизни… а пахнет как, я сглатываю запах все чаще и чаще, рот полнится слюной, а грудь — все нарастающим покалыванием…

Я словно очумелая вожу вверх-вниз… вверх-вниз, и пульсация под моими пальцами усиливается, выпуклости становятся влажными… скользко и влажно под пальцами, скользко у меня между ног, и я безотчетно прижимаюсь пахом ближе… теснее… ну еще капельку теснее… вот так… и незаметно…

Все заметно.

Рокочет в груди у тура — лопается натянутая пружина. Я не успеваю ни охнуть, ни вдохнуть даже — а под лопатками уже постель, а надо мной — живая и жадная тяжесть.

— Я осторожно… только потрогаю… не бойся, — шепчет он хрипло в самое ухо, рассыпая мурашки по шее, я трясусь под ним и стону бессвязно, что я хочу сказать, неважно, неважно, черт возьми…

Его ладони сухие и шершавые, они слегка покалывают и словно царапают кожу. Они обводят бока, собирая не оставляющую меня дрожь, они сжимают бёдра — и в груди задыхаются птицы, чтобы вырваться из нее испуганными стонами… Мар ловит эти стоны у самой шеи, горячим языком размашисто ведёт от ключицы и выше, но этого недостаточно, мало ему и мало мне — и за языком следуют зубы. Словно одержимый, он почти вгрызается в шею, и я сама становлюсь одержимой, трясусь не переставая, вьюсь под ним, а между ног горячо, горячо, горячее…

— Пожалуйста… пожалуйста…

Он стонет в мою шею — давно затвердевшие соски становятся каменными — и опускается к груди. Если он… сейчас тоже самое… я же умру, я точно умру!..

Но я не умираю — хотя от напряжения сердце должно было остановиться. Невыносимо горячие ладони сжимают грудь, перебирая-перетирая пальцами соски, шершавый язык с тающей осторожностью пробует один, второй… меня бьет и крутит… слишком… слишком… не могу, не надо… не надо…

От прижавшейся к моей ноге тяжести исходит волна жара и влажности… на коже уже мокрый и липкий след… он чуть трется о нее, а я хочу… чтобы между… хотя бы прикоснулся… хотя бы чуть-чуть…

— Мар… пожалуйста… мне… мне нужно… там…

Он медленно разжимает руки… с оттяжкой ведет ими по животу, он дрожит и сжимается под тяжестью горячих ладоней… накрывает одной лобок и скользит ниже… окунаясь в горячую скользкую влажность… да… вот здесь, прямо здесь…

Еще… еще… мне… мало…

Он издает странный звук, я не могу разобрать за шумом в ушах, все мое тело шумит, трещит и лопается… он замирает на мгновение, а потом… а потом начинает поглаживать… сначала легко… словно неуверенно… меня ломает, я цепляюсь за его руку, дергаюсь…

— Еще… пожалуйста…