Лирелии – цветы заката

– Не забудь, что в это воскресенье мы идем в архив Совета потомков, – напомнил я, когда мы уже стояли на кухне.

– Да уж, забудешь про такое, – мрачно промолвила она, отпивая лимонад мелкими глотками.

– Тебя что-то беспокоит? – поинтересовался я.

Она кивнула:

– Как-то не хочется читать про то, как меня убили в прошлой жизни. Может, кому-то и интересно вспомнить прошлый опыт своей души, но это не про меня. Если ты уже заметил, я ничего не спрашиваю у тебя о том, как я жила, когда меня звали Ингерд. Не желаю знать больше того, что мне уже открылось. У меня сейчас другая жизнь, семья. А то, что было, пусть остается в прошлом.

– Как пожелаешь, – заверил я, обняв ее. – Это твое право. Проводишь меня?

– Ты уже уезжаешь? – промолвила она с сожалением, и видят Боги, это было несказанно приятно для меня.

– Да, свет мой. Ты уже засыпаешь на ходу. Тебе пора лежать в кровати. Не скрою, я бы охотно к тебе присоединился, но пока что могу об этом только мечтать. Хотя… в моих силах это изменить.

– И как же? – спросила она с нескрываемым любопытством.

Кажется, моя уставшая нитар не уловила тонкий намек.

– Скоро узнаешь, – ответил я и, чмокнув ее в макушку на прощание, вышел на улицу в объятия метели.

Дома меня ждал родимый топор и новая стопка дров около сауны. А кольцо я все-таки вовремя завершил. Еще немного полировки, и оно будет готово исполнить ту роль, которую я для него задумал.

Ингерд

Низкие, глубокие звуки тальхарпы, проникая в самое сердце каждого, кто ее слышал, уносились ветром вдаль, сливаясь с рокотом волн и затихая где-то в вышине гор. День клонился к закату, и оранжевое солнце, подсвечивая золотом края облаков, медленно уплывало за горизонт. Воздух становился прохладней с каждым часом, но меня надежно согревал плащ, скрепленный красивейшей фибулой с турмалином, подаренной мужем. Гибкая струна смычка плыла по струнам подобно драккару в водах моря, рождая мелодию, в которой хотелось раствориться.

Скрипнули доски палубы под весом чьих-то шагов. Погруженная в музыку, я не сразу услышала их и обернулась в тот момент, когда позади раздался тихий смешок. Оглянулась в надежде увидеть мужа, которого я так ждала с тинга, хотя по шагам уже поняла, что это не он ко мне пожаловал. Увидев лицо визитера с горящими в глубине глаз опасными искрами, не смогла сдержать разочарованный вздох.

– Все играешь, Ингерд? – спросил он с ухмылкой. – Может, сыграешь и для меня на своей любимой тальхарпе?

– Я играю для всех, Роальд, – отрезала я, избегая его взгляда.

– А я желаю, чтобы ты сыграла только для меня одного, – нагло заявил он, подойдя ближе. – Всего краше твоя игра будет в моих покоях. Твой мальчишка Эрик мне и в подметки не годится…

Окинул меня похотливым взглядом, и его лицо перекосила мерзкая ухмылка. Гнев вскипел в моей груди горячей, удушающей волной. Да как он смеет! Кем он меня посчитал, если так низко себя ведет?

– Держи свои преступные желания в узде, Роальд, а язык – за зубами. За такие слова можно дорого поплатиться, – предупредила я.

– Ну что же ты такая ледяная, Ингерд? Я вижу твое истинное нутро. Этот огонь внутри тебя неистово манит меня.