Лирелии – цветы заката

– Эрик… Почему ты никому не рассказывал обо мне? Все эти годы.

– Некоторые все же знали кое-что, но без подробностей, – признался я.

– И почему же?

– Этот вопрос мне уже задавали. Я боялся, что если рассказать о своем заветном желании, то оно не сбудется.

– Значит, я была твоим заветным желанием? – она окинула меня взглядом. Что-то такое таилось в ее глазах, невысказанное и необъяснимое.

– Была и остаешься по сей день.

Не отрывая от меня взгляда, Герда обвила руками мою шею, потянувшись к губам. Ощутив совсем близко ее дыхание, я поймал ее выдох, и чуть не застонал от прилива возбуждения, когда теплый язычок Герды скользнул по моим губам. Руки Герды легко соскользнули мне на плечи, а сама она крепче прижалась ко мне, позволив в полной мере ощутить волнующую близость женственного, стройного тела, ставшего в моих объятиях податливым. Внутри меня разгорался пожар, грозивший сжечь к демоновой матери мой самоконтроль. Тело горит огнем, и сладостная тяжесть внизу живота становится настойчивой.

Ее проворные пальчики расстегнули две верхние пуговицы сначала на моем колете, а затем на рубашке. Не прекращая поцелуя, Герда легким прикосновением принялась выводить на моей коже невидимые узоры, запуская стайки мурашек, мигом пробудив трепетную дрожь в теле от обуявшего меня желания. Я оторвался от ее сладких губ и припал к нежной благоухающей коже в изгибе шеи, покрывая ее мелкими поцелуями, и тронул языком мочку ее ушка.

– Ты играешь с огнем, девочка моя. Ходишь по краю бездны, – прошептал ей.

Я зарылся лицом в ее распущенные волосы, хранящие аромат ее любимых цветов. Герда тихо хихикнула и судорожно вздохнула, когда я, расстегнув ворот платья, вновь принялся ласкать ее шею, спускаясь к ключицам.

– А мне нечего бояться, – сказала она тихо, охваченная сладостной дрожью от прикосновений моих губ. – Обряд совершен. Мы жених и невеста. Запретов больше нет.

Прекратив ее целовать, я посмотрел ей в глаза, в которых читались смелый призыв и чувственное томление.

– Говоришь, я хожу по краю бездны? – промолвила моя невеста с шальной улыбкой. – Тогда покажи мне, что там находится за этим краем! В самой пучине.

Больше слов мне не требовалось. Я и так уже сдерживал себя с огромным трудом, и сейчас можно было наконец-то дать волю желаниям, еще совсем недавно скованным запретом. Долгие годы, казавшиеся мне порой бесконечными, я считал себя вдовцом, коим и являлся, иногда довольствуясь случайными связями с женщинами. Я не запоминал их имен, представляя на их месте ту единственную, никогда не целовал, их лица рассыпались в моей памяти прахом уже на следующий день. Душа любимой крепко держала мое сердце в своих нежных руках, и даже спустя сотни лет я не познал ни толики любви или хотя бы симпатии к другой женщине. Такая привязанность могла бы показаться сумасшествием, но ни тогда, ни тем более сейчас я не пожалел о своей непоколебимой любви. Ведь кто знает, откажись я от нее, встретились бы мы теперь, спустя восемь столетий?

Вновь овладев ее губами, я обнял Герду и, найдя на ощупь шнуровку корсажа, наскоро принялся ее распускать. Мои движения нервные, дерганные. Мне не терпится коснуться обнаженной кожи и ощутить прикосновения Герды на себе, уничтожить те века, что, однажды разлучив, пролегли меж нами. Ослабив шнуровку, ловко расстегнул молнию на платье, и, когда оно упало на пол, моя невеста предстала передо мной в одном лишь тонком, словно паутина, нежно-розовом кружевном белье и чулках на поясе, едва не лишив меня дара речи своей ослепляющей красотой. На минуту я просто обомлел, жадно созерцая полную высокую грудь, узкий стан, округлые женственные бедра и длинные стройные ноги.

– Герда, ты просто божественно прекрасна! Я как будто соблазнил богиню!

Она же, загадочно улыбаясь в ответ, принялась торопливо избавлять меня от колета с рубашкой.

Слегка укусив кожу чуть пониже ключицы, она тут же провела по месту укуса кончиком языка, а внутри меня, разливаясь по венам жидким огнем, уже неистово горел пожар, совладать с которым в силах только она. Мы стояли около небольшого диванчика перед камином, и в следующую секунду, поняв друг друга без слов, уже оказались на нем. Я усадил Герду на колени лицом к себе. От невыносимого желания меня потряхивало, как в лихорадке. Лаская нежными прикосновениями ее спину, я нащупал застежку бюстгальтера и, обнажив Герду по пояс, обхватил губами нежную розовую вершину, потянул, облизал. Комнату огласил протяжный стон моей невесты. Мои руки сжали ее бедра. Наши губы вновь встретились в глубоком, порочном поцелуе. Ее руки то обвивали мою шею, то блуждали по плечам и груди, посылая по телу импульсы вожделения. Я с упоением вдыхал аромат ее кожи и разрывался между двумя противоречивыми чувствами: с одной стороны, меня распирало дикое, необузданное желание овладеть ею прямо сейчас, а с другой – я хотел растянуть этот момент, как особый сорт удовольствия, прочувствовать его всей душой и каждой клеточкой тела.

Невинность Герды склонила чашу весов ко второму варианту. Я постоянно напоминаю себе, что первая близость – не лучшее время для несдержанной страсти. У нас еще будет время для нее. Но как же сложно сдерживать себя, я словно горю в огне!

Миниатюрный диванчик нам показался мал. Мы окончательно избавились от оставшейся одежды и переместились на мягкий, пушистый ковер. Из-за нависших туч в городе царила пасмурная погода, отчего гостиную с задернутыми шторами окутал таинственный полумрак. Блики огня из камина рисуют тени на ее обнаженном теле, подчеркивают и обостряют его плавные, волнующие изгибы. Весь огромный мир для меня сжался до пределов гостиной, где мы самозабвенно и пылко предавались любви в объятиях друг друга. Позабыв обо всем, что происходит вокруг нас, мы погрузились с головой в пучину наслаждения, поправ все барьеры и смущение. Герда позабыла о стеснении и, оказавшись сверху, смело познавала мое тело, доводя меня своими прикосновениями до исступления. Мягкие девичьи губы и язык порхают по мне – по груди, плечам, шее… Она прикусывает кожу, проводит языком мучительно-медленно, и острое наслаждение пронзает тело насквозь. Судорожно дышу, вдыхаю воздух со свистом, еле удерживаю себя на краю бездны.