Лирелии – цветы заката

– Я люблю тебя, – сорвалось у меня с языка.

– И я тебя люблю, – услышал я в ответ, и по ее интонации было слышно, что она улыбается.

Кокон из тишины, заботливо окутавшей нас, резко исчез, и в наш маленький мирок для двоих снова ворвался городской шум.

– Ой, кто это там смотрит на нас? Еще и улыбается… – пробормотала Герда, глядя назад, на начало моста, откуда мы шли.

Посмотрев туда, куда она указывала, я никого не увидел. На мосту по-прежнему было безлюдно.

– Ты о чем, Герда? – удивился я. – Там никого ведь нет.

– Хм…Точно нет, – согласилась она. – Привиделось, что ли? Там стояла женщина с длинными золотыми волосами. Она смотрела на нас и улыбалась.

Память моментально возродила тот день, когда я возвращался домой с похорон Якова, погруженный в свои мысли, не видя никого и ничего вокруг. Столкновение, золотые волосы, затуманенный взгляд и странные речи, которые теперь обрели смысл. «Все станет так, как и должно быть», – сказала она тогда. Кто же это был?

По пути к Зимнему дворцу я рассказал Герде про этот случай, чем несказанно ее удивил. Вместе мы гадали над личностью таинственной незнакомки, но так и не смогли понять, кто она и кем может быть.

Красота и величие Зимнего дворца покорили Герду. С восторгом разглядывая его великолепные залы, она слушала мои рассказы и пояснения, время от времени задавая уточняющие вопросы. Стоит отметить, что за пределами чувства любви нам было интересно вдвоем просто общаться, что-то обсуждать. Нам не удалось из-за ограниченности во времени обойти весь Эрмитаж, поскольку еще нужно было успеть вернуться домой, чтобы подготовиться к посещению театра. Жаль было пропадающих билетов, тем более на «Свадьбу Фигаро». На следующий день нас ожидали Петропавловская крепость и Кунсткамера. Деликатно предложив Герде пропустить анатомический раздел, я встретился с удивленным взглядом и возгласом: «Ты чего, Эрик? Думаешь, я неженка и хлопнусь в обморок? Пойдем, пойдем, наоборот, интересно! Если верить словам Эмилии, там полный отвал башки! Хотя Мариус тоже почему-то сначала не хотел ее туда вести».

Экспонаты анатомического отдела Кунсткамеры действительно не смутили мою невесту, а, скорее наоборот, заинтересовали, что несказанно меня поразило. А мне казалось, что я знаю ее на все сто процентов. Сколько же в ней еще таится секретов? Об этом я задумался не один раз, временами улавливая скоротечную тень задумчивости на ее лице, пока мы шли по городу. Иногда мне казалось, что она оглядывается по сторонам, словно ища кого-то или что-то. Пару раз я все же спрашивал у нее, в чем дело, на что она с искренне удивленным видом уверяла меня, что все в порядке. Никаких предположений насчет этого у меня не возникло. И почему она не хочет мне говорить об этом? Что могло смутить ее в чужом, незнакомом ей городе на другой планете? Я решил пока что больше ни о чем не спрашивать, думая, что через время вернусь к этому вопросу. Внутреннее чутье подсказывало мне, что все это неспроста.

Когда мы вернулись в мои апартаменты, на Петербург плотным пологом опустился вечерний сумрак, окутав город на Неве своим бархатом. Почти сразу мы перенеслись на Эсфир – из-за разницы во времени здесь была уже глубокая ночь, но мы не спешили ложиться спать. Мы говорили о нашей свадьбе, назначенной на апрель, выбирали распорядителя, которому доверим организацию, пока моя невеста с горящими глазами перебирала в гардеробной комнате свои драгоценные украшения, заботливо разложенные мной в просторном комоде для ювелирных изделий и прочих аксессуаров. Это были те самые украшения, которые я делал для нее год за годом, бережно храня под чарами от пыли и потемнения. Герда решила не забирать домой весь комод на каких-то несколько месяцев до замужества, а просто выбрала некоторые комплекты и одиночные аксессуары, которые захотела надеть в ближайшее время.

– Жаль, что из-за комендантского часа придется сильно ограничить список гостей, – вздохнула Герда. – Времена на Эсфире нынче неспокойные…

– Что поделать, таковы нынешние реалии, и мы вынуждены под них подстраиваться. Но в любом случае этот день все равно будет особенным для нас с тобой. Я жду его с невероятным воодушевлением.

– И я тоже. Ой, а что это? – спросила она, достав из комода очень необычное украшение, идею которого я подсмотрел однажды на каком-то из модных показов, на который меня затащили Стефан и Оля.

Украшение представляло собой переплетение тонких цепей из белого золота с вкраплениями мелких бриллиантов и походило на сияющую сеть.

– Условно это можно считать нечто средним между ожерельем и накидкой поверх платья, – объяснил я Герде. – Только платье должно быть из гладкой однотонной ткани. И больше никаких украшений, только миниатюрные «гвоздики» в ушах.

– Как интересно! Никогда еще не видела таких оригинальных ожерелий, – ответила она, снимая с себя платье. – Сейчас я его с нижним платьем посмотрю.

Сгорая от любопытства, Герда торопливо избавилась от лишней одежды, оставшись в полупрозрачном платье-комбинации алого цвета, сквозь которое просвечивало такое же ярко-алое дерзкое нижнее белье. Как же чертовски соблазнительно она выглядит! Мое тело моментально откликнулось на эту картину. Я ощутил мгновенный прилив вожделения, занявшего все мое существо в этот момент, и тут же с горечью осознал всю глубину моей многолетней тоски по ней. Я настолько истосковался по ее ласковым объятиям, что даже те несколько шагов, что разделяли нас сейчас, показались мне вдруг целой пропастью.

Герда, увлеченная любованием красотой ожерелья, совершенно не подозревала, какие эмоции обуревают меня. Пока она крутилась перед большим зеркалом, не ведая, какие мысли и желания сейчас владели мной, я с жадностью ловил каждое ее движение и не мог уже думать больше ни о чем. Через полупрозрачную ткань просвечивал ее силуэт, вновь и вновь приковывая мой взгляд. Нахлынувшие воспоминания о той страсти, что случилась между нами в моей петербургской квартире, превратили вспыхнувшую искру вожделения в пылающие языки пламени, поглотившие мое сознание и тело.