Вор

– Едем, Шор, теперь всё правильно, – сказала Лика, чуть улыбнувшись.

Небо над пустыней снова выглядело целым.

Интерлюдия. Эльра

Главным островом Расколотого континента была Эльра, что в переводе означало «женское сердце».

Остров находился под властью могущественного и влиятельного рода Ра́. По традиции всем девочкам здесь давали имена с таким окончанием. Быть может, если привередливая Хасандра так и не выйдет замуж и не оставит наследниц, то власть перейдёт к принцессе другого рода, и тогда все жители станут носителями имён ушедшей эпохи.

Дора терпеть не могла эту традицию. Все разговоры складывались в бесконечный стих. «Вчера Сандра рассказала, как Кара со своей дочерью Марой была в гостях у Хары и Тары». Ещё до замужества Дора придумала десятки имён, которые бы ласкали слух. Она представляла, как будет звать детей и при этом не придётся постоянно рычать, как бродячая собака. Когда же Дору сосватали человеку с именем Матар Пейран, с ней случилась истерика. Но резкое отторжение к иностранцу сменилось внезапной и, что удивительно, взаимной привязанностью. Его невозможно было вывести из себя, нападки и вспышки гнева он переносил стойко, как скала, на которую обрушивались волны. В конце концов Дора успокоилась, расслабилась, окунувшись в беззаботное семейное счастье с сильным и надёжным человеком.

А потом у них родилась дочь, которую муж предложил назвать именем Рара, в честь бабушки.

Быть может, если бы тогда Дора согласилась, их жизни сложились бы по-другому; или если бы не позволила тогда Матару дать шкатулку Лике, то никто бы не узнал о способностях девочки. Или надо было отказать Стефану и уплыть за Шёлковое море. Или быть внимательнее и не отпускать руку Лики в тот злосчастный вечер. Не вмешиваться в равный суд. Может, богиня разгневалась, когда Дора променяла свой дар на встречу в храме? Или она сказала не те слова на суде? И что стоило обернуться, всего лишь посмотреть дочери в глаза перед тем, как выйти из храма. Может быть, Дора успела бы ухватить последний взгляд Лики, прежде чем ту забрала богиня.

Дора заставляла себя думать, что это Двуликая пришла за бесценной. Будто она приняла Лику в объятья и увела из этого жестокого и лживого мира. Но порой, особенно по ночам, Дору охватывал животный, душащий ужас от мыслей, что Лику забрали палачи принца, работорговцы или отрицатели. Дора крепилась сколько могла, глядя на то, как муж бросает все силы и средства на поиски, а потом сила воли подвела её. Стоя перед зеркалом и глядя на клоки волос и исцарапанное ногтями лицо, Дора поняла, что она либо смирится с потерей, либо сойдёт с ума. Матар не давал сделать первого, а терять рассудок Дора не хотела. Поэтому она собрала вещи и уехала на Эльру, к матери.

Лето здесь не заканчивалось, погода лишь иногда капризничала, посылая дожди и сильный ветер, которые сменялись жарой с нашествием морской саранчи. Но большую часть года люди наслаждались морем и солнцем. Благоухающие сады и тенистые рощи не знали снега и морозов.

Дора сидела на веранде. Широкополая шляпа касалась обгоревших плеч. За столько лет в Илассете Дора успела забыть, как безжалостно солнце. В детстве она могла днями носиться по пляжу и щеголять ровным, красивым загаром цвета шоколада с молоком, а теперь приходилось носить просторные белые платья с юбкой в пол и прятаться от света. А ещё прятаться от надоедливых насекомых, от соседей, ухажёров и в особенности от Рары.

Впрочем, не было такого места на острове, о котором не знала старая карга.

– Вот ты где!

Дора закатила глаза и обернулась, даже не попытавшись натянуть улыбку. Рара не оставляла в покое. Мать окружала её заботой и любовью, щедро приправив их язвительностью и сарказмом. Рара не давала раскиснуть или скучать, а порой как следует загружала работой, ссылаясь на то, что у служанки снова (пятый раз за месяц!) был болен ребёнок. Дора работала в саду до полного изнеможения, после чего засыпала быстро и без сновидений. Рара не подпускала Дору к готовке, поэтому та при малейшей возможности рвалась на кухню и стряпала. Поставит пирог – и убежит, будто ни при чём.

Стоило остаться в одиночестве и увязнуть в воспоминаниях, Рара вырастала словно из-под земли и утаскивала Дору то на пляж, то на рынок, то ещё куда. Единственное место, где мать не тревожила, была детская комната Доры. Там она могла выплакаться, если накатывала грусть, и тогда Рара либо тихо прикрывала дверь, либо присаживалась на краешек кровати и молча обнимала за плечи. Наверняка она не стала бы беспокоить Дору ещё и в храме, но та обходила священное место стороной. Она даже спала в гостевой комнате, потому что окна спальни выходили на острый шпиль дома Двуликой.

Рара задумчиво окинула взглядом открывавшийся с веранды вид на сад, будто забыла, зачем пришла, помахала в лицо веером, одёрнула платье с вышитыми ярко-красными цветами и упёрла руки в бока.

– Ты что-то хотела? – спросила Дора, когда пауза затянулась.

– А? Нет, просто так потащилась в гору, дай, думаю, проверю, скрипят ли колени?

– Ну и как? Скрипят?

– Трещат, не то слово, будто камни под лошадиным копытом. Уф, жарко сегодня, – Рара снова помахала веером.