Ткнув в экран телефона, трясущимися руками прячет его в кармане передника и хватается за тряпку.
- Разве ты не знала, что болтать по телефону в рабочее время здесь запрещено? – с ледяным спокойствием спрашиваю я.
- Простите, - мямлит невнятно и принимается тереть подоконник.
Сука.
Опускаться до разборок с прислугой я не приучена, но не могу ничего с собой поделать. Меня так и тянет причинить ей какой-нибудь вред. Чешутся руки по-женски вцепиться в волосы или дать пощечину, но я сдерживаюсь.
- Мне не нравится, как ты работаешь. Плохо убираешь, делаешь все медленно, по полдня проводишь на кухне за чаепитием или болтовней с охранниками и… воруешь мою косметику.
Если первые обвинения она могла бы оспорить, то последнее – чистая правда. Она думает, я не замечаю, как с полки в ванной то и дело пропадает какой-нибудь пузырек или баночка.
- Я ничего не брала, - бросив на меня испуганный взгляд, выдавливает горничная.
Но меня ее кротким видом уже не провести. Побелевшим лицом и трясущейся нижней губой – тоже.
- Я тебя штрафую на пятьдесят процентов твоей зарплаты в этом месяце.
- Простите…
Выхожу из комнаты и перевожу дух. В груди бурлит котел с коктейлем из самых разный эмоций. Ярость, гнев, жажда крови и вместе с ними – неуверенность в себе и… ревность.
Зависть и обида на Алекса за то, что ей, а не мне он звонит, делится планами, за то, что она ему теперь важнее меня.
Я не знала, что он сегодня возвращается.
Даю указание Люсе и иду к Михаилу с просьбой, чтобы помог выйти бабушке на террасу.
- Какая же ты противная! – ворчит она, кутаясь в теплый плед.
На самом деле глаза ее светятся удовольствием. Она очень любит гулять, но, не желая нас напрягать, категорически это отрицает.
- Последние теплые дни, - замечаю резонно, принимая из рук Люси чайник и вазочку с зефиром.
- И что с того?.. – отвернувшись от меня, вытягивает шею, чтобы рассмотреть клумбу ее любимых астр.
Я люблю розы, она – астры. Про них у нее тоже какая-то легенда о любви есть.