— Есть еще кое-что, Септаме, — сказал Локуил, когда они сидели в задней части самолета, доставлявшего их из дипломатического квартала в парламент на пресс-конференцию. Чекври на своем шаттле вернулась в наземный штаб полка внутренней системы.
— Что? — спросил Банстегейн.
— Извините, — генерал потянулся вперед, чтобы щелкнуть выключателем. Между ними и сидящими напротив них старшими сотрудниками бесшумно воздвигся темный экран.
Локуил наклонился к уху Банстегейна и, дождавшись, когда самолёт выровняется, тихо сказал:
— Мадам Орпе была беременна.
— Что?..
— Примерно сорок дней. Вряд ли бы об этом стало известно до Сублимации.
— А вы…?
— Полностью уверен. Никаких сомнений.
— Но… Могла ли она…? Она ведь должна была знать…
— И она определенно знала. Она не была невеждой в таких вопросах. У нее имелись все стандартные медицинские рекомендации. Это была намеренная беременность, септаме. Осознанная.
Банстегейн ошарашено уставился перед собой, на темный материал перегородки, затем перевёл взгляд в сторону, на тусклые зеркальные иллюминаторы самолета. Он смотрел на проносившийся мимо город. Они миновали реку. Самый нижний ярус садов парламента стеной возвышался над неспокойной поверхностью волн. Через мгновение должны были появиться первые здания и павильоны. …О чем она думала? Что, как ей мнилось, она делала? Неужели она окончательно сошла с ума?
— Почему она…? — сказал он, внезапно осознав, что произнёс это вслух, растерянно уставившись на генерала.
— Этот… эмбрион — вы знаете, кто…? — пролепетал он. Голос как будто не принадлежал ему. Нужно взять себя в руки. — Он был… исследован?
— Продукты зачатия были удалены, — сказал Локуил, едва ли не шёпотом. — В частном порядке, так сказать. Так что в настоящее время они не являются частью судебного или доказательного материала, находящегося в распоряжении сил безопасности. И они не были проанализированы. Конечно, их нужно было бы проанализировать, чтобы установить личность…
— Возможно, будет лучше, если… будет лучше для всех заинтересованных сторон, если это исчезнет.
Генерал-врач откинулся на спинку кресла, кивнув.
— Я посмотрю, что можно сделать, септаме.
Он снова опустил экран конфиденциальности.
Банстегейн почувствовал, как его желудок сжался. Самолет начал крутой спуск.
ebooksa