Несущественная деталь

Он тоже подался вперед к Беттлскрою.

— Никаких других мыслей на этот счет у меня и в голове не было, — ровным голосом сказал он.

Она летела над Адом. Запах — вонь — оставался такой же, как прежде. Сверху, с этой высоты — из-под нижней кромки коричневатых бурлящих туч — открывался вид на холмистый, иногда скалистый, ландшафт пепельно-серого и фекально-коричневого цвета, среди которого встречались пятна почти абсолютно черные, кислотно-желтые и желтушно-зеленые. Красное преимущественно было знаком пожаров. Доносившиеся издалека крики, стоны и вопли оставались такими же, как прежде.

То место, в котором она пробудилась, и в самом деле напоминало гигантский фрукт: распухшая фиолетовая форма, которая висела сама по себе в удушливом воздухе, словно подвешенная к искалеченной на вид массе туч. Рядом ничего похожего не было, она не видела ни одной другой гигантской луковицы, подвешенной к тучам.

Она попыталась пролететь сквозь тучи, чтобы выяснить, так ли это на самом деле. Тучи были кислотные, они удушали ее, от них слезились глаза. Она опустилась, вдохнула свежего воздуха, подождала, когда кончится резь в глазах, потом предприняла еще одну попытку, набрав полные легкие воздуха. Она задержала дыхание и начала бить крыльями, чтобы подняться. В конечном счете в тот момент, когда ее легкие, казалось, были готовы разорваться, она больно ударилась обо что-то жесткое и неровное, немного гранулированное. Воздух вышибло из ее легких, она ушибла голову, поцарапала концы обоих крыльев, а потом выпала из тучи вместе с небольшим дождем ржавых железных хлопьев.

Она вздохнула, собралась с силами, полетела дальше.

Вдалеке она увидела горизонт огней, который был передовой линией войны внутри Ада: расходящийся шов крохотных вспышек красного, оранжевого и желтого света. Какое-то чувство, отчасти любопытство, отчасти странное влечение, которое она ощущала прежде, заставило ее лететь в том направлении.

Она устремилась вверх, наблюдая за мелкими волнами человеческих ручейков, которые наплывали на проломленный во многих местах, искалеченный и разодранный ландшафт внизу. Они дрались всем возможным и когда-либо известным колющим и режущим оружием, примитивными ружьями и взрывчаткой. Некоторые останавливались и, казалось ей, смотрели на нее, хотя она не хотела слишком уж к ним приближаться.

Летающие демоны со свистом рассекали воздух между описывающими дуги, шипящими снарядами и градом стрел, некоторые приближались к ней, — она испытывала ужас и каждый раз была готова нестись прочь, — но они неизменно поворачивали и неслись прочь.

Голод изводил ее. Какая-то ее часть хотела приземлиться, чтобы… что? Неужели она должна была стать демоном? Неужели эта потребность, что она испытывала, была потребностью мучить? Неужели она должна была стать одним из мучителей? Нет, лучше уж она будет голодать, убьет себя, если сумеет, просто откажется, если это возможно. Зная Ад, зная, как он действует, она сомневалась, что это возможно.

Летающие демоны, приближавшиеся к ней, уступали ей в размере. У нее были острые зубы, сильные челюсти, мощные когти на хоботах, а на носках крыльев, в том месте, где у двуногих находятся большие пальцы, страшные крюки. Не начать ли ей убивать демонов, подумала она.

Вопли снизу, запах горелой плоти, кислотных спреев и поднимающиеся облака ядовитых газов — все это спустя какое-то время отогнало ее прочь.

Какая-то большая темная форма появилась на небе за ее спиной.

Она оглянулась и увидела гигантского жука метрах в ста левее от нее — жук летел следом, и расстояние между ними сокращалось. Потом он поравнялся с ней, покачался в воздухе и ушел в сторону. Она продолжала лететь вперед, а жук вернулся и повторил маневр. Когда он сделал это в третий раз, она последовала за ним.

Она продолжала полет, медленно била воздух своими кожистыми крыльями, так медленно, что иногда казалось, будто она висит в воздухе на одном уровне с главным демоном, который когда-то, целую жизнь назад, издевался над ней, а потом убил.

Его гигантская голова в форме фонаря была освещена изнутри, пульсирующее облако пламени непрерывно изменялось, принимая форму лиц, искаженных гримасой боли. Громадные свечи по углам квадратной головы шипели и роняли сало, их изъеденные поверхности были пронизаны нервными системами исходящих криками бедолаг, заключенных внутри. Под его громадной головой было амальгамированное тело из восстановленных костей, выщербленных влажных металлов, скрученных, порванных от напряжения сухожилий и пузырящейся, рыдающей плоти, подрагивающей в жаре, испускаемом его тускловато поблескивающим троном. Внутри его остекленной головы-фонаря оплетенное мерзкими испарениями и блевотно насыщенными дымами промелькнуло узнаваемое лицо.

Чей узнала Прина. Ее сердце, мощное в громадной грудной клетке, забилось сильнее. На мгновение безнадежная радость наполнила ее, а потом ей внезапно стало нехорошо.

Прин мимолетно улыбнулся ей, потом его лицо исказилось болью, а потом исчезло. Вместо лица Прина появилось плоское уродливое лицо инопланетянина и осталось там, пучеглазое и ухмыляющееся, оно заговорило с ней.

— Добро пожаловать назад, — проревело оно. От этого звука у нее сотряслись перепонки, но он все же остался ниже уровня боли.

— Почему я здесь? — спросила она.