— Ань, я вижу, что тебе смешно, — он возводит глаза к небу, страдальчески кривится. — Я сам это не вытащу. Помоги, пожалуйста.
— Как ты вообще умудрился?! — говорю с трудом, давясь непрошенным смехом.
— Эм-м, когда майор заявил, что… в общем, ты поняла, — он смущённо пожимает плечами. — Он получил по мор… лицу, ну и в ответ мне прилетело, равновесие потерял.
Выдыхаю. Истерический смех отступает, включается врач.
— Удар куда пришёлся?
— В корпус. Синяк будет, но ничего страшного.
— Идём в процедурную, — кидаю взгляд на часы, — там сейчас никого не должно быть.
— А здесь чем тебе… — он оглядывается на диван и морщится.
— С тобой в запертом кабинете я не останусь! — отрезаю, уперев руки в бока. — Хочешь, чтобы я помогла — двигай в процедурную!
Возражать Никита даже не пробует, накидывает сверху халат и, морщась и прихрамывая, выходит из кабинета. До процедурной мы добираемся, никого не встретив, и я быстро закрываю дверь на ключ изнутри — хорошо, что он у меня при себе.
— То есть, в запертой процедурной ты не боишься со мной оставаться? — ёрничает мужчина.
— Не выпендривайся. Это не столько для меня, сколько для тебя. Хочешь, чтобы сюда кто-нибудь невовремя ввалился? Раздевайся и ложись, — киваю на кушетку, а сама иду доставать бикс с инструментами.
— Как я тебе разденусь? — говорит сердито. — У меня там все в иголках!
— Так, тогда стой на месте, — подхожу к нему сзади. — Давай помогу… — оттягиваю резинку хирургических штанов от пояса, просовываю внутрь руки, чтобы отодвинуть ткань от кожи, и аккуратно опускаю вниз, помогая мужчине выбраться из штанин. Сглатываю и отвожу глаза.
— Бельё сам, только аккуратно, и ложись уже давай, — отворачиваюсь, чтобы не смотреть на этот стриптиз.
Надеваю перчатки, достаю пинцет и собираюсь с духом. Аннушка, ты справишься! Просто веди себя так, как ведёшь с любым другим пациентом. Вспомни, как ты тренировала самообладание, чтобы не реагировать на придирки этого самого Добрынина! Поворачиваюсь и, отрешившись от происходящего, подхожу к лежащему на кушетке мужчине. Он прикрылся до пояса простынёй, которую я аккуратно отгибаю, приоткрывая обнажённое тело так, чтобы не видеть ничего лишнего. Часть иголок вытащилась из бедра вместе с одеждой, но кое-какие, видимо, отломились и остались.
— Подвинься немного, — могу гордиться собой, голос звучит вполне обычно, даже равнодушно, — я сяду, а то неудобно стоя наклоняться так низко.
— Это непрофессионально, — хрипло произносит Никита.
— Я бы на твоём месте сейчас мне не возражала, — присаживаюсь рядом, ставлю лоток и выдёргиваю пинцетом первую иголку. Он вздрагивает от неожиданности и сдвигается.
— Всё, лежи спокойно, — бросаю колючку в металлическую ёмкость и осторожно начинаю вытягивать из кожи остатки остальных. — И не дёргайся!