Где и врезаюсь в заведующего отделением.
Не слишком ли часто в последнее время я оказываюсь в его объятиях?
Мужчина ловит меня и смотрит подозрительно.
— У вас всё в порядке?
— Да, прошу прощения, — я немного запыхалась после прыжков, — просто потеряла равновесие.
Добрынин медленно, словно нехотя, отпускает меня, и я тут же делаю пару шагов назад.
— Я пойду, — то ли спрашиваю, то ли утверждаю, сама не уверена до конца.
— Куда?
— Эм, туда, — машу рукой вперёд.
— Ну, идите, — он стоит, прислонившись плечом к стене, и смотрит на меня с интересом.
Да, наш диалог — просто праздник логики.
— Иду.
Прохожу вперёд, но, сделав десяток шагов по коридору, оглядываюсь. Мужчина остаётся на том же месте и внимательно наблюдает за мной. Встретившись с ним взглядом, я вспыхиваю и, отвернувшись, почти бегом выношусь из коридора.
И что это было?
Домой я добираюсь, с трудом сосредоточившись на дороге. Все мысли крутятся вокруг Добрынина и того, что между нами происходит. Ведь что-то же происходит, так?
Еле найдя место для парковки во дворе, откидываюсь на подголовник. Не я ли последние полгода доказывала подругам, что мой начальник — сволочь, деспот и тиран? И вот, извольте видеть — только о нём и думаю! Ну и как это называется?
— Мазохизм, Аня, — говорю сама себе вслух и фыркаю.
Надо сказать, несмотря на все его вопли — скорее даже благодаря им — я здорово выросла как профессионал за эти месяцы совместной работы. Не зря говорят, что маленький диктатор — счастье для воспитания духа. Мне просто нельзя было ошибаться рядом с ведущим хирургом отделения, иначе он бы меня закопал, а потом ещё и сплясал на могилке.
В результате мне от такого контроля и шпыняния одни плюсы — в профессиональном плане, конечно. Но вот как быть с чувствами?..
Перед глазами вдруг встаёт мужское лицо — резкие черты, нахмуренные брови… мимолётная улыбка, которую я увидела сегодня в темноте каморки… А, вот же дерьмо!