— Что с вами?
Голос какой-то… не такой, как обычно, но я не отвечаю, а просто опять закрываю глаза.
— Никита Сергеевич, — Надя мужественно берёт удар на себя, — Анне Николаевне стало нехорошо. Сейчас уже всё в порядке, ей просто нужно немного отдохнуть. Вам что-то нужно?
— Пусть зайдёт ко мне попозже, — слышу через паузу, и мужчина, наконец, выходит.
— Уф-ф, — выдыхает медсестра, присаживаясь рядом со мной, — что-то он злой, молнии из глаз.
— Когда было по-другому? — пожимаю плечами и выпрямляюсь. — Пойду.
— Посидела бы ты ещё, — бурчит Надежда, но безнадёжно машет рукой и тоже встаёт. — Аккуратно только, хорошо?
Киваю в ответ и иду к кабинету, в свой личный ад.
— Анна Николаевна, — Добрынин поднимается из-за стола, я отмечаю пронзительный взгляд из-под бровей, — как вы себя чувствуете? — спрашивает, поколебавшись.
— Вы вызывали, Никита Сергеевич, — говорю равнодушно.
Вопрос игнорирую. Какое ему дело? Силы у меня закончились, как и чувства — такое ощущение, что всё погребено под толстым слоем пыли… или пепла. Вот только феникс из него не возродится.
— Да, вызывал, — он кивает и, помолчав, добавляет: — Я хотел поговорить, объяснить, я не должен был…
— Нам не о чем говорить, — прерываю его, — если только ваш вопрос не по работе. Это всё? Я могу идти?
— Не о чем… ну что ж, хорошо. Нет, подождите минуту, есть ещё одна вещь.
Я смотрю прямо на него, но расфокусированным взглядом, поэтому ничего толком не вижу. Стою и жду, что он скажет. Мужчина откашливается. Не знаю, чего он дожидается, но мне по большому счёту всё равно.
— Я… хм… собирался пригласить вас пойти в театр завтра. Но решил отдать вам билеты. Можете сходить… с кем-нибудь.
Он кладёт на стол и придвигает ко мне глянцевые прямоугольники, отливающие яркими красками.
Внезапно чувствую, как сквозь замороженные эмоции пробивается слабое любопытство.
— Что это должно было быть? — гляжу на растерявшегося Добрынина.
— Опера, — он отводит глаза, — что-то итальянское. Лючия дэ…