Костры из лаванды и лжи

Женя вздрогнула от неожиданности, а увидев подошедшего Эдуара, тихо пробормотала на русском:

– Сам не шевелись, зверобой козлиный![31]

– Что?

Она упрямо сжала губы и отвела взгляд в сторону, не желая поддерживать беседу. На некоторое время повисло молчание. Мсье Роше стоял полубоком и рассматривал поросшие мхом и травой стены, одиноко торчавшие из земли то там, то здесь, оставшиеся от деревенских домов. Как ни странно, несмотря на разруху, всё вокруг выглядело довольно живописно.

По-прежнему глядя в сторону, Эдуар внезапно произнёс:

– Как-то не задалось у нас с вами, мадам Арно, с самой первой встречи. Вероятно, я должен извиниться… извиниться за своё поведение в тот вечер в Эксе.

Жене показалось, что у неё начались слуховые галлюцинации.

«Напыщенный индюк извиняется?! Да быть такого не может… Наверное, я всё-таки повредила не ногу, а голову!»

– У меня был не самый удачный день, проблемы навалились разом… – тем временем продолжил Роше. – Понимаю, это не оправдание, и мне не следовало так набрасываться на вас и позволять себе намёки относительно вашей компетентности. – Он сделал паузу, а затем добавил: – Тем более теперь я вижу, что был неправ. Вы прекрасно справляетесь.

Эдуар бросил на Женю быстрый взгляд и кивнул в сторону дверного проёма, из которого как раз вышел один из рабочих.

– Давайте попробуем начать заново, что скажете, мадам Арно?

Женя ошарашенно смотрела на него, не в силах произнести ни слова. Кто этот любезный незнакомец и что он сделал с угрюмым владельцем отеля? Тем временем Эдуар как ни в чём не бывало протянул ей руку, как при знакомстве, и произнёс:

– Добрый день! Меня зовут Эдуар Роше, а вас?

Его ладонь оказалось тёплой, а в рукопожатии чувствовалась уверенность.

– Женя… – прошептала она по-русски, во все глаза уставившись на собеседника. Но потом всё же собралась с мыслями: – Эжени Арно. – И затем зачем-то добавила: – Но вы можете называть меня Эжени.

– Отлично, – усмехнулся Роше, отпуская её руку. – Тогда и вы зовите меня по имени, Эдуар. Ну что ж, Эжени, пока мы ждём нашего врача, расскажите же мне о себе и о далёкой снежной России, из которой вы приехали! Это правда, что там все пьют «водка́» и ходят в «фуфайка́»?

Последние два слова он произнёс на русский манер, но при этом сохранил французское ударение на последний слог. Это прозвучало так комично, что Женя против воли улыбнулась, а потом и вовсе расхохоталась во весь голос. Смех, казалось, рассеял напряжение, висевшее в воздухе, словно грозовая туча. Мсье Роше тоже скупо улыбнулся уголками губ и огляделся по сторонам. Минуту спустя он подтащил к штабелю досок, на котором сидела Женя, большое строительное ведро, перевернул его и уселся, ничуть не тревожась, что испачкает брюки.

Они разговаривали уже полчаса, и с каждой минутой Женя чувствовала себя всё свободней. Обычно скромная и молчаливая, она соловьём заливалась под пристальным взглядом тёмных глаз собеседника. Она не была избалована мужским вниманием, тем более вниманием таких мужчин, поэтому чувствовала необыкновенное воодушевление, хоть сама бы себе в этом никогда не призналась. Было видно, что Эдуару действительно интересно, и Женя изо всех сил старалась выудить из памяти самые забавные факты про Россию и Самару.

– Что-то Моник с Робером не торопятся. Вашу ногу всё же стоит поскорее показать врачу, – заметил он после обсуждения курса рубля по отношению к евро и дворцового ансамбля в Петергофе, про который Женя однажды читала. – Нет, я не жалуюсь – сегодня прекрасная погода, и мы отлично проводим время на свежем воздухе…

– Конечно, тем более после того, как вы столь вежливо извинились! – Женя мило улыбалась, давно простив начальнику все бестактности.