От созерцания возвышенного и прекрасного отвлекала боль. Бедро словно пульсировало, простреливая куда-то в поясницу, и Липа застонала.
– Ну ты как?
Мужчина под ней пошевелился, оказавшись Виктором. Он обнял ее, чуть поглаживая ладонями ее плечи. А Липа перевернулась и легла щекой на его грудь.
– Нога болит, – вздохнув, пожаловалась она. – Есть хочу. И спать.
Виктор погладил ее по волосам:
– Ничего, Лип, ничего. Скоро выспимся. И объедимся… Кстати, что ты любишь?
– Да какая разница.
– Эй, не раскисай! Посмотри, – он обвел рукой пространство. – Мы прошли! Муравьев нет.
Липа нехотя поднялась, приваливаясь спиной к стене. Рядом сел Виктор. А Таддеус так и остался лежать ничком: приводить его в чувство не было ни сил, ни желания. Липа окинула взглядом помещение: насекомые тут и правда отсутствовали. Светлую просторную комнату в спокойных песочно-бежевых тонах вообще можно было бы назвать пустой, если бы не мраморный постамент по центру да семь агрегатов, расставленных по кругу вдоль стен и сильно смахивающих на автоматус, в который они играли на фуд-корте. Только корпуса этих были не обшиты деревом, а отделаны мелкой мозаикой цвета слоновой кости. В центре фронтальной панели из той же мозаики складывалось изображение животного, дублирующее картинку с карт. Увидев их, Липа снова не сдержала стона, в этот раз от разочарования.
В стенах рядом с каждым автоматусом красовались стрельчатые витражные окна. Некогда яркие краски выцвели и поблекли, став почти прозрачными. Присмотревшись, Липа обнаружила за ближайшим витражом ряд саркофагов.
– Таддеус, да? – Виктор склонился над священником. – Эй! Ты живой вообще? Давай, друг, не время спать.
Мужчина зашевелился, простонал что-то бессвязное. Но Виктор настойчиво тряс его за плечо, и Таддеус наконец открыл глаза. А узрев расписной потолок, тут же перекрестился, вскочил на ноги, достал четки и зашептал молитву.
– Мы ведь прошли квест? – уточнил Виктор у Таддеуса, когда тот закончил бормотать. Но священник стоял безмолвным истуканом и, не моргая, смотрел на постамент.
Капюшон с его головы давно слетел, обнажая худое лицо. Сходство с Тейге было очевидным, вот только у священника не было кучерявой бородки, да и глаза не горели сумасшествием. Скорее в них застыла застарелая печаль.
– Таддеус? – вновь окликнул его Виктор.
– Тяжело смотреть на это место, – прозвучал тихий, полный тоски ответ. – Столько лет прошло, а я никак не привыкну. – Таддеус вздохнул, затем резким движением накинул капюшон, пряча лицо, и сгорбился, словно под тяжестью воспоминаний.
– Квест, – в третий раз повторил Виктор. – Мы его прошли?