Он в курсе, какое сложное блюдо – глазунья? Я пыталась ее жарить целых три раза. Ни разу не удалось. Да она королева яичниц!
– Филипп, ты когда-нибудь что-нибудь готовил? – с надеждой спросила я.
– Нет, – излишне бодро признался он. – Но Клементина объяснила, что и за чем идет. Ничего сложного. У меня отлично получается!
С важным видом королевского повара он разбил яйцо о край сковороды и, оставив на стенках белые полоски свернувшегося белка, вдохновенно отправил в раскаленную сковородку. Скорлупа упала следом. Раздраженно цыкнув, Филипп попытался пальцами выудить лишние элементы из будущего завтрака. Потом схватил вилку и принялся шуровать в сковородке.
– А где сама Клементина? – осторожно приближаясь к очагу, спросила я.
– С Ренделом ушла в участок вернуть кочергу и подать жалобу на оскорбление семейной чести и достоинства. – Он все-таки вытащил из яичницы большой осколок скорлупы и бросил в тарелку. – Я пообещал им своего законника, если дело не выгорит.
Я с опаской посмотрела внутрь шипящей сковороды. Наслоенные друг на друга яичные кругляши, местами побелевшие, местами жидкие, называть вкусным словом «глазунья» было преступлением против законов кулинарии.
– Что думаешь? – поинтересовался Филипп.
Что мы обречены как минимум на несварение. Уверена, это будет достойным завершением нашего медово-бедового месяца и брака в целом… С другой стороны, повара обидеть может каждый. Не каждый потом сможет убежать! Вполне вероятно, правдолюба догонят и насильно накормят свободной вариацией на тему глазуньи.
Вряд ли Филипп поступил бы как кулинарный маньяк, но бегала я по-прежнему плохо и решила быть дипломатичной:
– Может, дождемся Клементину?
– Сам справлюсь! – заявил он и озабоченно посмотрел вокруг: – Она что-то говорила о соли и перце…
– Филипп, буду откровенной, но эту глазунью уже не спасти! – резко высказалась я. – Она нас покинула! Снимай сковородку, пока есть что хоронить. Иначе она похоронит нас.
– Повнимательнее посмотри, леди Торн! Она похожа на приличную еду…
– Сейчас же!
Мгновением позже сковородка взлетела в воздух и застыла над очагом. Из круглого отверстия вырвались языки пламени. Вокруг них заплясали магические искры, и огонь медленно погас. На кухню опустилась тишина, разбавленная ворчливым шипением неудавшегося завтрака в сковороде.
– Тереза, ты чудесно выглядишь, – вдруг произнес Филипп и как-то ловко начал оттеснять меня к кухонному прилавку.
– Чего?
– Мне нравится твое платье, – продолжил он.
Нахмурившись, я покосилась на скромное серое платье в мелкий белый цветочек, купленное еще во время учебы в пансионе.