Луна костяной волшебницы

Пернелль кивает, а ее лицо мрачнеет.

– Но за это следует благодарить богов. Одива сказала, что его жизнь оборвалась в тот же миг, что и жизнь Аилессы.

Я хмурюсь.

– Так вы не видели, как это произошло?

– Мы убежали оттуда, – объясняет Роксана, присоединяясь к нашему разговору.

Милисента и Дольсса застыли неподалеку. Их горе почти осязаемо и давит огромным грузом на мою грудь.

– Туннель оказался ненадежным, поэтому Одива приказала нам уходить, – говорит Роксана.

Я слегка качаю головой. Все, что они рассказали, основано на словах Одивы. Но мне этого недостаточно.

– Иди домой и отдохни. – Пернелль гладит меня по руке. – Ты можешь присоединиться к нашей охоте завтра.

Она говорит об охоте на золотого шакала. Но это так смешно.

– Нет. Я отправлюсь сегодня. Прямо сейчас.

Я отмахиваюсь от них, но чувствую, как их встревоженные взгляды впиваются в мой затылок.

– А как же твоя птица? – спрашивает Дольсса.

Я опускаю изумленный взгляд и вижу, что козодой безвольно болтается в руке. Ох.

На негнущихся ногах я подхожу к полуразрушенной садовой стене и бросаю птицу на камень. А затем вытаскиваю костяной нож Аилессы.

Удар.

Я поднимаю отрезанную ногу и разрезаю ладонь острой костью, чтобы она соприкоснулась с моей кровью. Все. Обряд окончен. Я сжимаю в кулаке птичью ногу с когтями.

А затем, оставив козодоя на камне, покидаю старейшин, заросший сад и заваленные камнями руины Шато Кре. И бегу. Прочь от морских утесов и плато прямиком в лес. Пересекаю паутину ручьев и рек, мост за мостом. Бегу из последних сил, пока не чувствую, как начинают неметь легкие от нехватки воздуха и колоть в боку. Пока порез на ладони не перестает жечь, а глаза не высыхают.

Я почти добралась до входа в катакомбы. И просто сгораю от желания пробраться внутрь. Но приблизившись к краю оврага, резко останавливаюсь.

Воздух с выдохом покидает легкие. Сердце подскакивает к горлу.