Луна костяной волшебницы

22
18
20
22
24
26
28
30

– О чем ты? – Слезы жгут мне щеки.

Одива отталкивается от стены и перелетает через пропасть. Веревка обрывается, но мама не падает. А хватается за острые камни на противоположной стене. С невероятной легкостью и поразительной скоростью она выбирается из пропасти.

И оставляет меня умирать.

Я подавляю рыдание. Этого не может быть. Это чистая, расчетливая и бессердечная жестокость.

И теперь я обречена.

Пальцы вот-вот соскользнут с камня, но внезапно на мои ладони опускаются чьи-то руки.

Теплые. Сильные.

Я поднимаю голову. Лицо Бастьена расплывается от слез. Оно не красное от гнева, а бледное от страха.

Он склоняется ко мне, опасно свисая с выступа, до которого мне не дотянуться. А затем хватает и крепко сжимает мое запястье. Известняковая пыль сыплется с его волос, пока он пытается распилить веревки моим ножом.

Я ничего не понимаю. Происходящее не укладывается в голове. Он не сможет спасти меня.

Это невозможно.

Спрятав нож в ножны, он протягивает мне руку. Но я не решаюсь схватиться за нее. Мой разум уже заполнили мрачные мысли, погружая в беспросветное отчаяние. Как мне жить в мире, где я так мало значу? Ведь так легко прямо сейчас отпустить камень и отдать свою душу Эларе.

– Дотянись до моей руки! – говорит Бастьен.

Его глаза широко раскрыты и полны отчаяния.

Он умрет, если умру я. И теперь становится понятно, почему он решил меня спасти.

– Я не могу, – выдавливаю я, проклиная каждую слезинку, стекающую по лицу, и каждую дрожащую мышцу в теле. – Мама бросила меня.

– Но не я.

В его голосе не осталась и следа паники. И конечно же, он звучит уверенно.

Но эта уверенность проникает в меня.

Я пристально смотрю Бастьену в глаза. В насыщенную, обволакивающую и прекрасную синеву моря. А вдруг Бастьен спасает меня не только потому, что от этого зависит его жизнь?