– Жаль, что я не могу выбраться отсюда, чтобы помочь тебе отыскать флейту.
– Сначала необходимо отыскать твои кости благодати, – стараясь успокоить меня, отвечает Бастьен. – Я не привлекаю внимания мертвецов, но ты… – Он потирает заднюю часть шеи.
Я бессильно киваю, смотря в черное пространство шахты. Несправедливо, что я прячусь, чтобы защитить себя, когда невинные люди не могут сделать этого.
– Что ты принес в этот раз? – спрашиваю я, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно.
Мне надоело каждый день обсуждать безвыходность ситуации.
Он скрещивает ноги и чуть подается вперед, а затем подталкивает мне свою сумку. Я отстраняюсь от барельефа Шато Кре, краснея от усилий, которые требуются для такого небольшого движения, и заглядываю внутрь. На лице тут же расплывается улыбка, когда достаю еще один фонарь и несколько свечей. Я перевожу взгляд на Бастьена и вижу, что он внимательно наблюдает за мной.
– Это, конечно, не ночное небо, – говорит он. – Но два фонаря лучше, чем один.
Тепло разливается у меня в груди. Он делает все возможное, чтобы это место стало уютнее.
– Спасибо.
Он пристально смотрит мне в глаза, отчего тепло расползается на кончики пальцев рук и ног.
– Там еще есть немного воды. – Бастьен указывает на сумку.
И еще еда, как я и ожидала. Но меня больше интересует тканевый сверток.
– А там что?
Его брови ползут вверх, когда он замечает, куда направлен мой взгляд.
– О… это, хм… ну… – Бастьен прочищает горло. Чешет руку. Щелкает костяшками пальцев. – Я подумал, сколько еще ты можешь ходить в этой оборванной тряпке, – он взмахивает рукой, указывая на мое тело, – прежде чем она окончательно свалится с тебя? – Он морщится. – Вернее, прежде чем она порвется окончательно.
Он покраснел? Трудно понять, так ли это, в свете единственного горящего фонаря.
– Ты достал мне платье? – спрашиваю я, чувствуя, как начинают гореть мои щеки.
Он сглатывает и кивает.
И на мгновение между нами повисает тишина.
– Я могу посмотреть?