– А, еще раз добрый день! – Алекс пожал Юре руку.
Поймала Юрин взгляд, скользнувший сначала по лицу Алекса, а затем – по моему карману. Так и хотелось изогнуться, как ребенок в детстве в истерике может изгибаться, и крикнуть: «Да! Это его я рисовала! Молодец, что догадался!»
Мама утром за завтраком похлопала в ладоши, чтобы привлечь наше внимание, – мы все молчали, думая о своем.
– Так, дорогие мои, предлагаю сегодня устроить хороший веселый ужин с шашлыками, весельем и костром! Возражений не приму. Мужчины, можете выезжать за мясом.
Я обрадовалась и развеселилась. Какое-то время атмосфера в доме была гнетущая, а теперь будто свинцовые тяжелые тучи рассеялись!
13:00. Сейчас узнала, что дедушка и Волковых пригласил. В общем-то Юра меня мало волнует, но без него я чувствовала бы себя комфортнее. Мне вот другой вопрос покоя не дает: если он общается с такими хулиганами, значит, его доброжелательность и вежливость, которые я наблюдаю сейчас, когда он в кругу семьи, – ложь? Ох, не люблю двуличность!
23:30. Весь вечер мы с родителями и гостями просидели в дальнем уголке нашего сада. Жарили сосиски и зефир, наслаждались дедушкиным шашлыком. У него какой-то свой, особый рецепт.
Без забавных эпизодов, конечно, не обошлось. Папа стал играть на гитаре «Александру» – единственную песню, аккорды которой, по его признанию, он примерно помнит спустя столько лет после выпуска из института. Всем взрослым вздумалось станцевать прямо тут, на траве у костра. Таня в шутку кружилась с Лилей. Бабушку пригласил Дмитрий Сергеевич, а маму – Алекс (меня он не пригласил наверняка, чтобы не вызывать подозрения). Итак, мне пары не досталось. Я пододвинулась ближе к костру с намерением что-то записать в дневнике, но рядом со мной оказался Юра. Он поднес ладони к костру, потом сцепил их, положил на колени и посмотрел на меня. Его глаза были такими светлыми, что пламя от костра сделало их яркими, как глаза кошки в темноте.
– Ч-что ты все время пишешь? – спросил он с интересом. – Я думал, что раз отсюда в-выпал рисунок, значит, альбом, но в альбоме обычно не с-строчат ручкой… Так что?
Вопрос мне показался слишком личным.
– Это не альбом. – Я хотела остановиться на этом, но грубить я все-таки не люблю. – Это личный дневник, я тут иногда рисую.
Юра помолчал, потом сказал:
– Вообще-то я х-хотел извиниться перед тобой за ту нашу в-встречу. И за Темыча из-звини тоже… Честное слово, ничего п-плохого тебе никто не сделал бы. Они ш-шумные, но не плохие.
– Мне было очень страшно. Но не парься, я не расскажу никому, я не стукачка.
Он нахмурился и серьезно добавил:
– Нет, Маша. Я п-подошел именно для того, чтобы из-звиниться за наше поведение, а не ради своей безопасности. И я хотел бы действительно загладить… загладить н-нашу… с-свою в-вину…
Юра потер лоб, а потом еще сильнее сцепил пальцы, будто действительно мучился из-за случившегося. Весь он какой-то несуразный, да еще заика… Даже мило. Я смягчилась и улыбнулась. Он улыбнулся мне в ответ. Оказывается, у него есть ямочки на щеках.
09:00 утра. Проснулась раньше обычного. Весь дом еще спал после вчерашнего. Хотела сбегать к морю. Вышла на крыльцо, а там букет ромашек. И записка: «Прими еще раз искренние ромашковые извинения. Юра».
ebooksa