Он задумчиво жевал зубочистку.
— Ты меня обидела, — сказал он так просто, словно объявлял погоду.
— Когда? Как? Ах да, наверное, в твоем кошмаре. — Я набрала код от шкафчика, открыла его и запихнула учебники внутрь.
Наконец он посмотрел на меня, его губы скривились, а глаза загорелись озорством.
— Значит, ты согласна, что ты заноза в моей заднице?
Я, заноза в его заднице? Это была шутка века.
— Я не роза, Мэддокс. Если ты собираешься усложнить мне жизнь, я стану шипом, который уколет тебя. Не жди от меня улыбок, сердечек и добрых глаз. Я не такая девушка.
Он держал зубочистку в уголке рта, пока говорил.
— Я знаю, что это не так.
Когда я не ответила, он медленно закатал рукава своей белой рубашки до локтя. Та самая рука, которую я укусила вчера. Он сунул руку мне в лицо, и на меня уставился огромный красный след от укуса.
Мои глаза расширились от сердитой метки. Я схватила его за предплечье для более тщательного осмотра. Это не могло быть с того момента, когда… Я укусила его, верно?
— Ты сделала мне больно, — снова сказал он.
Я сделала.
— Посмотри на это. Это так больно; моя рука все время болела.
Мой взгляд метнулся к нему, и я бы подумала, что он говорит серьезно, если бы не заметила огонька в его глазах.
— Я не помню, чтобы я так сильно тебя кусала, и это было вчера утром. Прошло целых двадцать четыре часа. Невозможно, чтобы след от укуса все еще выглядел так, если только…
Я позволила своим словам умолкнуть и с подозрением посмотрела на него.
— Думаешь, я укусил себя? Черт, Гарсия, ты действительно жестока. Зачем мне причинять себе такую боль, когда это должна делать ты?
Он снова ткнул меня рукой в лицо.
— А теперь лучше поцелуй, — потребовал Мэддокс, — или я скажу директору, что ты меня укусила.