Ты бросаешь вызов?

Мучительное выражение его лица заставило меня тяжело вздохнуть.

Его боль была яркой и выставленной на всеобщее обозрение, но никто, кроме меня, не смотрел на Мэддокса.

Он был похож на прекрасное полотно, разорванное на части горем, истекающим кровью.

Впервые с тех пор, как я встретила Мэддокса, я почувствовала что-то кроме раздражения. Мне действительно было все равно. Я убедила себя, что нет, что мне жаль его только потому, что у меня есть привычка ухаживать за бездомными.

Но Мэддокс не был бездомным или раненым животным.

Он не был моим, чтобы успокаивать.

Но все равно…

— Почему ты всегда думаешь обо мне самое худшее?

Впервые я решила не быть осуждающей стервой и задалась вопросом, какова была его история.

— Видишь ли, это твоя проблема. Ты слишком много предполагаешь.

Я многое предполагала, но это было только потому, что Мэддокс показывал мне только одну свою сторону — сторону мудака.

А эта его сторона? Болезненная, разбитая — она говорила с внутренней частью меня, с моим маленьким сердцем в клетке. Потому что я вспомнила, как смотрела в зеркало, как мое собственное отражение смотрело на меня, и на лице Мэддокса было то же выражение.

Сломанный.

Потерянный.

Одинокий.

Испуганный.

Его глаза открылись, и мои губы разошлись с тихим вздохом, когда наши взгляды встретились. Он не мог меня видеть… верно?

Но он видел.

Он молча смотрел на меня, как я смотрела на него.

Что-то невысказанное встало между нами, что-то… личное.