— Я Пегги!
— Это, милая, просто чудесно.
Поскольку руки у него были заняты, Трапп широко улыбнулся ей. На секунду показалось, что в его челюсти что-то сломается, так давно он этого не делал, а потом он сообщил воркующим, мягким голосом:
— Вы потрясающе красивы, Пегги, — и, перегнувшись через пышный ворох пуха и шелка, легко чмокнул горничную в щеку.
Она слабо покачнулась, и Трапп обошел её.
Другая горничная, пышнотелая брюнетка, выставила вперед руки, будто играла в прятки.
— Отдайте перину, — сурово потребовала она.
— Но-но, Маргарет, полегче.
— Аврора.
— Как вам идет это имя! — вскричал Трапп восторженно, сделал движение влево, нырнул вправо и победно вышел в коридор.
Гангрена, в панталонах и корсете, выскочила следом.
— Верните мою перину!
— А вы отдайте мой тюфяк.
Он остановился, давая себе удовольствие полюбоваться этой тонкой фигуркой с рассыпавшимися по обнаженным плечам волосами. Горгона все еще была в пудре и мушках, и тяжелые бриллианты в её ушах бросали на её лицо сложные тени.
— Ваш тюфяк я сожгла, — брезгливо ответила Гиацинта. — Но вам подготовили прекрасную спальню с удобной кроватью…
— Я не сплю в кроватях… один, — вежливо уведомил её Трапп. — Если вы собираетесь последовать за мной, то наденьте башмаки. Здесь ужасно холодный пол.
Пальцы изящных ног в тонких чулках сами собой подогнулись.
— Фривольность давно протухшего ловеласа? — скрестив руки на груди, фыркнула гангрена. — Да бросьте. Эти ваши замашки устарели еще в прошлом веке.
— Ну, зато у меня есть новая перина. Не такая удобная, как тюфяк, но я привык к лишениям.
— Вы не бросите мою перину на пол в вашей грязной конуре!