— Что вы собираетесь делать, Шарль? Выкрасть свою драгоценную мачеху и скрываться с ней до скончания веков?
— Ну… — Стетфилд покраснел. — В общем, да.
— Отлично, — обрадовался генерал. — Забирайте её. Она дрыхнет в комнатке рядом с кухней.
— Дрыхнет? — потрясенно переспросил Стетфилд.
— С утра уже в стельку, — доверительно сообщил ему Трапп.
— Как?!
Однако к тому времени горничные успели привести горгону в чувство. Все еще очень сонная, она, слегка покачиваясь и опираясь на руки своих соучастниц, вышла в гостиную.
— Шарль, мой мальчик, — слабым голосом произнесла Гиацинта и, рыдая, упала ему на грудь.
Всерьез обеспокоенный тем, как бы во время этого представления с неё не облетели все мушки, Трапп аккуратно пристроил себя на какую-то козетку в углу и с интересом принялся наблюдать за происходящим.
— О, моя дорогая, — с величайшей нежностью произнес Стетфилд, — я спасу вас.
— Правда? — она подняла к нему светящееся надеждой лицо.
— Я увезу вас отсюда!
— Что? — гематома отпрянула. — Нет, Шарль, нет! — дрожащим голоском прошептала она. — Я не могу… Мне надо быть здесь, когда Его Величество пошлет за мной. Вы должны уговорить его, объяснить ему, что я не хотела никому причинить вреда. Рассказать, что мое сердце полно любви к Его Величеству!
Лицо Стетфилда потемнело.
— Не говорите так, — воскликнул он, страстно сжимая её руки, — вы не можете… Он отправил вас в ссылку! Он не давал даже возможности объясниться! Я единственный, кто остался всецело преданным вам!
«И что мне с того?» — отчетливо вопросили обе брови гангрены, но ослепленный своими чувствами ребенок не замечал этого.
— Вы должны быть благоразумны, Шарль, — холодея голосом, произнесла Гиацинта. — Я не собираюсь в бега. Мне нужно вернуться ко двору.
— Но я не могу оставить вас здесь… с этим…
Головы всех трех женщин медленно повернулись к Траппу, который попытался слиться со стеной.
— Вы! — преисполненная презрением глаукома ткнула в генерала пальцем. — Вы! Отравитель!