Она смотрела на него с проказливым добродушием.
— Ты ужасный бабник, Бенедикт. Женщины вокруг тебя просто роятся, как мухи. Всё потому, что они чувствуют, что ты добрый. Ужасный порок. Добрый и богатый. Даже не знаю, что хуже.
— А ведь я тебе верен, как никому, — заметил он негромко.
— Молодец, — одобрила горгона. — Но твоя верность очень дешева. Думаю, тебе просто лень мне изменять. То одно, то другое. Короли с их глупостями. Волки всякие. Пираты вот теперь. Крестьянка ждет твоего ребенка, жена молится, а Цинни очень плохо спит без тебя, генерал. Я скучаю по тем временам, когда мы проводили ночи под открытым небом, и я чувствовала себя защищенной.
— Ты же знаешь, — сказал Трапп, легко поцеловав ей в уголок губ, — что все мои ночи принадлежат тебе.
— И пиратам.
— Это ненадолго. К весне я уже вернусь.
— Но ведь еще только осень, — гематома резко села. — Я думала… Тебя правда не будет всю зиму?
— Розвелл, Паркер, Чарли и Свон. Ты можешь располагать ими, как тебе будет нужно. Я надеюсь, что все будет спокойно, и, вернувшись, я не найду тебя в очередном замужестве.
— Не надейся даже, — она пыталась улыбаться, но выглядела печальной, — теперь я просто обязана выскочить замуж за первого встречного, чтобы ни в чем тебе не уступать.
— И завести беременного от тебя крестьянина?
Трапп поднялся на ноги вместе с Гиацинтой в руках.
С неё станется обзавестись новым мужем назло ему.
И как с такими опасениями уезжать далеко на юг?
— Давай не будем выходить из спальни следующие три дня, — попросил он, вспоминая, где тут эта самая спальня находится.
— Правда? — она обняла его за шею и поцеловала в синяк. — Ты целых три дня проведешь в постели и всё это время будешь только со мной?
— А ты опасаешься, что я приведу туда кого-то еще?
— Не удивлюсь, обнаружив Розвелла под подушкой. Или моего несостоявшегося милого мужа, Найджела. Говорят, он всюду возле тебя… не боишься разбить мальчику сердце?
— Вот за него можешь выходить, если тебя вдруг нестерпимо потянет замуж. Но лучше дождись меня.
— А еще лучше — я просто отправлюсь с тобой.