— А что могла сделать слабая, беззащитная женщина с этим громилой?
— Мне даже представить страшно.
Горгона прицелилась и все-таки ткнула Траппа острием в яремную вену, легко, но довольно мстительно. Потом с размаху села на землю.
— Ненавижу вас всех, — заявила она обессиленно.
Генерал молча провел ладонью по шее, стирая капельку крови.
Он был ужасно зол на себя — как это ему вообще в голову пришло, что можно их оставить здесь вдвоем? Почему он решил, что в этой милой и пасторальной деревеньке они в безопасности?
— Я пока прогуляюсь, — сказал он мрачно, — а вы пока успокойтесь.
— Не смейте опять уходить!
— Мне нужно выпить. Вы на меня напрыгнули, как дикая лисица.
— Вот гад, — с чувством сказала горгулья ему в спину.
Кузнец действительно был огромным, Трапп помнил, как восхитился его размерами еще при знакомстве.
Но сейчас он выглядел скорее жалко — с порезами на лице и огромным синяком под глазом.
— Драться пришел? — буркнул он, пытаясь пристроить лист подорожника на свою рожу.
— Да нет, — ответил Трапп довольно мирно, — убивать.
— Твоя бешеная женушка так и сказала: вернется муж из леса и прибьет к чертям, — кивнул кузнец согласно. — Как ты с ней вообще живешь? Зверь, а не женщина! Уже и посвататься нельзя, как человеку.
— Посвататься? — Трапп притормозил, пытаясь сосредоточиться на словах, а не ярости внутри. — К моей жене?
— К вашей госпоже! Для чего мне твоя дикая жена?
К Эухении?
Что вообще происходит в этой деревне? Голые старосты, сватающиеся к старухам кузнецы?
— А что? — словно оправдываясь, сказал кузнец. — Она при деньгах. Карету вон какую заказала! Вдова, говорят. И я вдовец. И ведь нормально пришел, ведро огурцов принес! Хочу, сказал, любви и семейного счастья.