Дочь атамана

Он целовал ее пальцы, смеялся, касался быстро то губ, то щек, то шеи.

В этой возне не было той мучительной неловкости, которую Саша ощутила в коляске по дороге из столицы, все было легко и правильно.

Потом Михаил Алексеевич снова ушел к своему маленькому пациенту, слушал специальной трубкой его сердце, прикладывал мокрые тряпицы к его лбу, обтирал пот.

А Саша стояла в дверях и любовалась его плавными, уверенными движениями.

— Стало быть, колдун привез сюда ребенка, чтобы спасти его? — спросил она. — Как это странно. Я была уверена, что он не способен к сочувствию.

— Да, воспользовался тем, что канцлер отравлен и не может ему помешать.

— И что же, Андре поправится?

— Если это не агония, то кризис. После должно стать легче, — он покопошился в огромном сундуке, вынул оттуда склянку, открыл ее. Пронзительно запахло свежестью мяты. Михаил Алексеевич нанес мазь под нос мальчику, видимо, облегчая тому дыхание.

Хлопнула дверь, пришла Марфа Марьяновна, неодобрительно покосилась на Сашу, но ругать не стала. Поставила на столик у кровати чашку бульона.

— Как ты мой маленький, как ты мой миленький, — заворковала она, и Саша зажмурилась даже, вспомнив свое детство и как кормилица так же ходила за ней во время болезней.

— Ступай, ступай, Алексеич, отдохни, — сказала Марфа Марьяновна сердобольно, — а то всю ночь на ногах.

Отдыхать Михаил Алексеевич не стал, а поехал кататься с Сашей, и прогулка эта, наполненная шутливыми разговорами, выдалась очень приятной. Потом Саша попыталась растормошить грустную Изабеллу Наумовну, едва-едва уговорив ту покататься с горки.

Но, скатившись несколько раз, гувернантка объявила эту забаву нелепой и вернулась в свою обитель страданий, улегшись в постель.

Саша только головой покачала.

Ну какой мужчина выдержит столько слез?

И порадовалась невольно за себя: ее-то любовь случилась счастливой и взаимной, ей-то повезло.

Убедившись, что Михаил Алексеевич занят пациентом во флигеле, она обошла дом и с задней стороны подошла к хозяйственным постройкам.

— Куда ты, Саша Александровна, — встал перед нею Шишкин.

— Отойди, голубчик, — приказала она, сдвинув брови, — мне надобно несколькими словечками с колдуном перекинуться.

— Но Михаил Алексеевич не велел!