Она потянулась за поцелуем — и я поцеловал. Так, как целуют в первый и последний раз. В первый — и последний. Все правильно, все верно. Осторожно коснулся, провел по нежной шелковистой коже, прижал к себе, впился губами в пульсирующую венку на шее. Надин запустила пальцы в мои волосы, заставила прильнуть к ней еще ближе.
— Любимый мой, — прошептала едва слышно.
Любимый? Я бы рассмеялся, если бы мог. Подхватил ее на руки и опустил на тонкое покрывало. Замер на миг, любуясь. Наверное, я многое потерял, отказываясь признавать свои чувства тогда, когда можно было жить этим обманом. А сейчас я желал ее так сильно, что кусал губы в попытке хоть немного совладать с собой. Но весь хваленый контроль летел куда-то в бездну, а тело под руками, губами горело и плавилось, отзывалось на каждое движение. Надин повторяла, что любит. Раз за разом. И я любил ее — так нежно, как только мог, потому что другого шанса у нас не будет. Ее светлая кожа порозовела от поцелуев — жадных, стремительных. Моя девочка, моя Надин. Она извивалась в моих объятиях, просила еще, целовала, впивалась, будто стараясь удержать, — и наконец вскрикнула, унося нас обоих на неведомые небеса.
Дыхание никак не восстанавливалось… Я бездумно водил подушечками пальцев по ее груди, животу, бедрам. Пытался понять, как быть дальше. Хотя кому тут лгать? Давно уже решил.
— Теперь ты меня выслушаешь? — тихо попросила она.
— Нет, — ответил я.
— Но ты же обещал, — приподнялась на локте.
— Ты тоже много чего обещала, много в чем клялась. — Я поднялся с кровати и принялся одеваться.
— Что это значит? — Надин встала следом за мной.
— Всего лишь то, что я получил, что хотел, — ответил с улыбкой. — А теперь желаю, чтобы ты почувствовала себя на моем месте. Использованной грязной тряпкой. Убирайся.
— Андре? — Надин замерла, не веря ни мне, ни себе.
— Убирайся! — подхватил с пола платье и швырнул ей в руки. — В постели ты хороша, а на большее не годишься. Пошла вон! Еще раз появишься на пороге — я все-таки открою врата. Для тебя лично!
На мгновение показалось, что она заплачет, но Надин подхватила белье и принялась поспешно надевать. Она торопилась. Я бы тоже торопился на ее месте. И надеялся, что она уйдет как можно быстрее, потому что терпения больше не было. Внутри звенела натянутая струна, которая грозилась вот-вот оборваться.
— Прощай, Андре, — сказала Надин, гордо подняв подбородок. — Прощай. Простить не прошу, все равно это невозможно. И береги себя.
Она бросилась прочь. Я слышал, как громыхнула, захлопываясь за ее спиной, входная дверь — и закричал. До боли, до хрипа в сорванном горле. Комната затряслась, задрожала. Рухнул светильник, вышибая искры, которые чудом не подожгли пол. Ухнула вниз картина с цветами. Стекла в окнах пошли трещинами — и осыпались. А затем я медленно опустился на пол, привалился спиной к стене и закрыл глаза. Вот и все. Надо успокоиться. А утром окажется, что мир не так уж плох.
ГЛАВА 30
Всю минувшую неделю мы с Лиз провели в хлопотах. Директор Рейдес наконец угомонился и вроде бы договорился с моим отцом о дате и времени свадьбы. Как мы и хотели, церемония должна была состояться в конце августа. Но готовиться надо было уже сейчас, и мы с Лизи решили, что не стоит полностью полагаться на нанятых организаторов. Однако свадебные приготовления были не единственным нашим занятием. Первым делом в поисках информации мы наведались в городской архив. Вот только сложно искать человека, когда не знаешь его точную фамилию. Да и имя оставляло простор для фантазии. Денни можно было интерпретировать как угодно — от привычного Даниэль до менее употребляемого Деннис или Даниар. Поэтому пара дней, проведенных за бумагами, не дала нам ровным счетом ничего.
— Ну не призрак же этот парень! — негодовала Лизи. — Где-то он должен был оставить след.
— Может, покопаться в архивных документах о самой Надин? — предложил я. — Роберт, конечно, уже это сделал, но мало ли? Вдруг что-то упустил.