Наш натиск был стольк силён, что мы обошлись без безвозвратных потерь. Правда, пришлось самому живучему из нас — Троллю — приделывать руку. Но он хохотал, приговаривая что новая отрастёт.
Безумный весельчак.
— Граф, почему вы улыбаетесь? — тихо спросила Таня, пока мы шли через узкий проход во тьме.
— Вспомнил лихое прошлое.
— Расскажешь? — она облизнула губы. Она не тряслась от страха, но ей явно хотелось отвлечься.
— Был у меня знакомый, на котором всегда заживали любые раны. Лютый был парень. Всегда со мной на передовой. Ничего не боялся, если дело доходило до сшибки. Но вот в окопе трясся, как кролик, когда не видел врага. А когда видел — сразу отпускало. Его пугала только неизвестность.
— Где же ты был, Кальмаров, что поучаствовал в настоящей войне? — подозрительно спросил Косаткин.
— В Америке вовсе не так спокойно, как принято считать, — ухмыльнулся я. — Всякое там происходило и происходит сейчас. Хоть отсюда и кажется, что там нет ни войн, ни бед.
Он не ответил.
Но Таню, кажется, окончательно отпустило. Она задумалась, иногда поглядывая меня с интересом.
Наконец узкий проход вывел нас в просторный подгорный зал. Здесь могло бы поместиться и тронное кресло, и даже места для вельмож бы хватило.
Но вместо всего этого здесь была вода. Небольшой пруд, с кристально чистой водой.
Поскромнее по размерам, чем у Кальмара, правда.
Зато с подсветкой! Всё дно пруда светилось ярким голубым светом. Отчего на скальных стенах плясали водяные отсветы.
Да и костей на дне не было.
И посреди этого пруда находился столб из белого мрамора. Он возвышался над водой. Его полностью покрывали вырезанные изображения косатки: охотящейся на тюленей, прыгающей из воды, ныряющей в глубины, ведущей за собой стаю.
—
По волнам пруда прошла рябь, словно от мощного звука.
Косаткин нервно уставился на неё. А Таня стреляла глазами по всему залу, словно пытаясь найти источник.
Судя по всему, голоса они не слышали.