— Трахнуть четырнадцатилетку, готовую на все, — это одно дело, Пелли, — говорит Овидий. — Но дрочить на фотографию пятилетней девочки?
— Трудно говорить с человеком вроде него, когда вы знаете, что он склонен к насилию над несовершеннолетними? — спрашивает женщина.
— Я не претендую на понимание половых извращений у людей, — говорит Тринити. — Но иногда попытка бывает полезной. И поучительной. Когда ты знаешь и понимаешь твоего врага, это всегда лучше незнания и неведения.
— А если он использует ваш подкаст в своих целях, Тринити? Играет с вами только потому, что ему скучно?
— Полагаю, он хочет что-то сказать. Ему нужно освободиться от этого. А я лишь проводник — возможность, которая была ему предоставлена.
— Что вы можете сказать отцу Лиины Раи, который до сих пор жив, ее младшему брату и дяде? Что вы скажете тем, кто критикует вас за эксплуатацию их страданий ради вашей выгоды и ваших рейтингов?
Тринити поворачивается к камере. Внезапно кажется, что она смотрит прямо в тюрьму, прямо в глаза Клэю.
— Членам семьи Лиины Раи, моим слушателям и всем, кто может считать себя оскорбленным или униженным этим расследованием, я скажу следующее. Думаю, все вы заслуживаете знания об этом. Мною движет стремление к правде и только к правде. Я хочу знать правду о том, что случилось с Лииной Раи.
Дверь кабинки открывается, и охранник выходит наружу.
— Пелли. Пошли, возьмешь ведро и швабру из клозета. Кто-то сблевнул в коридоре.
Клэй неуверенно встает. Все смотрят на него.
— Давай, пошел! — рявкает охранник.
Он медленно идет к двери и ждет. Жужжит сигнал, отпирающий замок. Он выходит, и дверь автоматически закрывается за его спиной. Он идет по коридору к огороженному складскому помещению. На ходу он поглядывает на камеры наблюдения, установленные под потолком. Все тихо. Он один. Слишком тихо, слишком одиноко. Он сворачивает за угол и идет к дальнему концу длинного коридора, где за металлической оградой хранятся принадлежности для уборки. Две флуоресцентные лампы в конце коридора не работают, третья мерцает и жужжит. Он останавливается, когда замечает кое-что еще. Объектив дальней камеры у входа на склад залеплен белым веществом.
Клэй делает шаг назад и начинает поворачиваться. Но быстрая тень возникает словно из ниоткуда. Он пытается бежать, но другой человек выходит из-за угла и молча, решительно направляется к нему. Его руки опущены, и он что-то держит в правом кулаке. Этот предмет частично засунут под рукав.
Клэй пятится обратно и сталкивается с другим человеком у себя за спиной. Тот заключенный, который вышел из-за угла, продолжает движение. Теперь Клэй узнает его: это Овидий. В этот момент он понимает, что охранник находится в сговоре с заключенными. Он понимает, что пропал. Овидий надвигается на Клэя и расставляет руки, как будто собирается обнять его. Человек за спиной удерживает его на месте. Клэй ощущает выпад клинка в кулаке Овидия как удар в живот. Он сгибается пополам, моментально задохнувшись. Нападающий вытаскивает нож, отводит руку и бьет еще раз. Прямо в печень. И направляет лезвие вверх. Выдергивает нож, потом оба уходят.
Клэй хватается за живот. Горячая кровь сочится у него между пальцами и вытекает наружу. У него подгибаются колени. Он пытается позвать на помощь, но не может издать ни звука. Он ковыляет вбок и прислоняется к стене, но не может стоять. Голова кружится все сильнее. Он медленно сползает по стене, оставляя ярко-красную полосу, и опускается на пол. Под ним образуется лужица крови. Он смотрит на нее. Блестящая, вязкая и красная. Она растекается и превращается в ручеек на пахнущем антисептиком кафельном полу.
Рэйчел
Сейчас
Дорога к тюрьме идет параллельно длинной реке Фрэйзер, медленно несущей свои бурые воды к океану. Здесь нет дождя, но небо затянуто плотными облаками. Сейчас середина утра, и я болезненно ощущаю, как уходит время. Я стискиваю рулевое колесо, когда испытываю очередной укол тревожного предчувствия. Мне нужно поговорить с Клэем и получить от него информацию, прежде чем это сделает Тринити. Теперь, когда мне известно, кто она такая, я беспокоюсь о том, как она разыграет свой эндшпиль. Я опасаюсь, что любая полуправда, которую она может выпустить в эфир до нормального расследования и подтверждения, может причинить тяжкий ущерб. Входит ли это в ее намерение? Верит ли она, что ее отец невиновен в убийстве?
Хочет ли она реабилитировать его? Или жаждет мести?