– Да надо же!
Мы оба замолкаем. Не знаю, как Тимур, но меня буквально разрывает изнутри от злости, ярости и желания вытрясти всю ту дурь, что сидит в его отнюдь не глупой голове! Нет, как вообще Ева умудрилась с ним связаться?! Твою мать, они же, как ангел и демон, причем в роли исчадия ада – мой отпрыск, у которого ни капли нежности или чистосердечия в глазах. Он такую, как Фадеева перетопчет, уничтожит и сломает.
От этих мыслей звереть я начинаю внутри еще сильнее.
– И чтобы ты знал, с универа звонили, тобой недовольны, что неудивительно. Регулярные опоздания, прогулы, конфликты, ты гонор свой поумерить не собираешься? Чего хвост распушил, павлин? Ты тут не отдыхающий, а работник, вдолби это в свою пустую голову! – стучу пальцем по голове парня. – Работа, Тим, знаешь такое слово?
– Да иди ты со своей работой, понял?! – отмахивается парень от моей руки. –Какого черта я должен вообще работать?! – срывается на крик сынок. А я смотрю на него и понимаю: пацан пацаном. Двадцать лет, а поведение, как у взбалмошного подростка в период пубертата.
– Ведешь себя не лучше ребенка. Если ты так не хотел работать, какого хера согласился на эту практику?
– Ты думаешь, меня кто-то спросил? Отправили, забросили в этот сраный гадюшник, и я еще тут прислуживать какому-то должен!
“Гадюшник”? Для нас уже один из самых дорогих курортов Швейцарии стал “гадюшником”! Я думал, большего удивления уже быть не может, но мой сын – просто кладезь невежества – выдает:
– Тебе не стыдно?
– Мне? – я аж опешил от такой наглости.
– Тебе. Твой сын тут каким-то толстосумам улыбается, не по статусу мне это, ясно?!
– Ах, не по статусу? – взлетают мои брови на лоб, а челюсти сжимаются так сильно, что я слышу их скрип в своих ушах. Не по статусу ему!
Делаю стремительный шаг и, пока сыночек не отскочил от меня как от огня, дернувшись в сторону, хватаю его за ухо, как в далеком-далеком детстве делал мой батя, ставя на место зарвавшегося отпрыска. Подтягиваю к себе и наслаждаюсь недовольным змеиным шипением, заглядывая в мечущие в меня молнии глаза.
Нет, я его прихлопну. Ни разу в жизни я на сына руки не поднял. И видимо,очень зря! Клянусь, я человек очень терпеливый. Я могу очень долго проглатывать выверты и чужие закидоны, но любому терпению, даже ангельскому, приходит конец. Как там у Гоголя? Я его породил, я его и убью, гаденыш статусный!
– Слушай меня внимательно, Тимур Дамирович, – рычу сквозь стиснутые зубы на красного от злости сына.
Унизительно, твою мать. Это очень унизительно, когда в двадцать лет твой отец тебе “навешивает” звездюлей. Но по-другому не доходит и не дойдет.
– Отпусти!
– Игры в песочнице с лопатками закончились! Это твоя работа, понял меня? Статус, деньги, связи, власть у меня, а не у тебя! Ты и сотой доли всего этого не имеешь. А знаешь все это откуда? Не из воздуха материализовалась, петух ты этакий! Я пахал, как проклятый, все свои сорок лет, чтобы у тебя, дерьмо такое, все было! А ты вместо помощи и уважения в очередной раз задницей повернулся и проблемы устраиваешь!
– Пусти меня, бать! – рычит Тим, только рядом со мной это выглядит прискорбно и жалко.
Ухо отпускаю, но тут же пошатнувшегося отпрыска хватаю за отворот куртки.