Боюсь, второе.
Зачем он приехал? Почему просит выйти? Хочет наедине напомнить, что отцу нельзя рассказывать о случившемся в отеле? Предупредить, что надо держать язык за зубами, перед тем, как зайти к нам в дом?
Вопросы, вопросы, вопросы!
Сообразив, что я так ничего и не ответила на сообщение Титова, печатаю лаконичное:
Блокирую телефон. Подумать только — он здесь!
— Пап.
— Да, Юляш? — отрывает взгляд от своего гаджета родитель.
— Я выскочу на улицу. Не теряй, окей?
— Что-то случилось?
— Не-ет, — отмахиваюсь, нервно улыбнувшись. — Нике просто не терпится вручить мне подарок. Она подъехала, просит выйти, — стараюсь говорить так, чтобы ничем не выдать своего волнения.
— Так пусть заходит.
— Ее ждут друзья. Она на пять минут. Так я, эм, пошла?
— Иди, конечно, — усмехается па. — Только раздетая не выскакивай, на улице мороз.
— Пасиб. Много без меня не пей, — напутствую бодро, а у самой поджилки трясутся. — Я скоро! — приземляю пустой бокал на стол и нетвердым шагом пересекаю гостиную.
Меня шатает так, будто я выпила не бокал, а целую бутылку и не шампанского, а чего покрепче. Страх, смешанный с предвкушением скорой встречи, — убийственно сильный эмоциональный коктейль. Похлеще виски с колой. Знаю. Выпила как-то по глупости разок.
— Шапку не забудь, — прилетает мне вдогонку.
— Мхм. Я капюшон накину.
Стягиваю с вешалки парку и ныряю ногами в теплых носках в бежевые угги. Телефон прячу в карман куртки. Нервишки пошаливают, отплясывая румбу. Сколько мы не виделись? Три дня? А ощущение, что три года…
Выбегаю на улицу. Я так сильно не переживала, даже когда заходила к Титову в душевую. Не тряслась, когда опускалась перед ним на колени. Голова была ясная, а мысли чистые. Сейчас же и там и там полный кавардак, а в сердце сумятица.
Резкий порыв ветра бросает мне в лицо снежинки, дергает за кончики косичек. Я щурюсь. Натягиваю на голову капюшон, плотнее запахивая куртку, заставляя себя идти. Шаг за шагом — все ближе к воротам дома.