Марфа даже улыбнулась. Родители неисправимы. И считают, что их дом — лучший в мире для их детей. Наверное, это так и есть. Хорошо, что в мире есть место, где тебе всегда рады и тебя всегда примут. Но Марфа чувствовала, что со всем дерьмом, которое она наворотила в своей жизни, ей надо справляться самой. Одной.
— Спасибо, мамуль, но я лучше у себя. Правда. Не обижайся, но…
— И не думаю обижаться. Ты просто помни, что в этом доме тебя всегда примут.
— Я помню, — Марфа улыбнулась маме в плечо.
— Что делать планируешь?
— Не знаю, — Марфа вздохнула и села ровно. — Приду в себе после приезда — и возьмусь за поиски работы.
— Папа будет рад взять тебя к себе.
— Ой, нет! — Марфа даже рассмеялась. — В том смысле, что я ценю, но лучше как-то сама.
— Сама, все сама, — вздохнула мама. — Ладно. Но помни, что если что…
— Я помню, мама.
— Хорошо. А с разводом как? Там же какие-то сложности, наверное, раз он гражданин другой страны.
— Рома обещал помочь.
Марфа даже зажмурилась. Зачем она это сказала?! Зачем родителям знать, что Рома может иметь какое-то отношение ко всему этому?!
— Рома обещал помочь? Замечательно. Хорошо, что у нас есть Рома.
То, что у нас есть Рома, мама, это полный пиздец.
— Ну, что там?! — Тихон разливал пятнадцатилетний чай по бокалам.
Варвара покосилась протянутый ей пузатый бокал — и решительно взяла его в руки. Пригубила.
— А вот не знаю.
— Как — не знаешь?! О чем вы там шушукались полчаса?!
— Что-то крутит и ломает нашу дочь, Тиш, — Варя медленно вращала в пальцах бокал. — А что — я не пойму. Но девочка справляется. — Тихон лишь фыркнул, а Варвара неумолимо продолжила. — Она же вернулась, с этим недо-мужем собирается разводиться. Что тебе еще надо?