— Так, я начинаю ревновать, — ошарашил он Ингу. Она так резко повернулась, что только рука Павла, подхватившая ее за поясницу, удержала девушку от падения. А Инге ничего не оставалось, кроме как повернуться обратно и уткнуться лицом ему в грудь. Только она обрадовалась, что чувства неловкости нет — и вот вам, пожалуйста.
То, на что так среагировал Павел, была мягкая игрушка. Огромный квадратный желтый Спанджбоб, убранный на шкаф. Все мягкие игрушки Инга отдала Лерке, но огромную губку дети забраковали — они ее почему-то боялись. Это и не удивительно — у современных детей другие мультики и другие любимые герои. А эту Инга так и не выбросила.
— Так это что, получается, он все время за нами наблюдал? — тоном оскорбленной невинности продолжил ее добивать Паша. — Я всегда знал, что этот квадратный — тайный вуайерист.
Инга не выдержала — и рассмеялась прямо ему в грудь. Конечно, у нее дурацкая неуютная квартира, а в ее спальне — узкая подростковая кровать и полно вещей, которые давно пора бы выкинуть. Но, похоже, Павлу на это, в общем-то, плевать.
— Инга, — его рука двигается вдоль ее обнаженной спины. Вслед за ней ползет вверх одеяло, укрывая. — Ответь мне на один вопрос…
— Между мной и желтым никогда ничего не было! — пытается отшутиться она. Потому что что-то в его тоне заставляется насторожиться.
— Я рад, — тихо отвечает Павел. — Но спросить хотел не об этом.
— А о чем?
— Скажи мне, Инга, — он крепче прижимает ее к себе. — Почему?
— Почему — что?
— Ты знаешь — что.
Она не знает. Почему — что? Почему она разделась в его кабинете? Почему заставила его мастурбировать? Что из всех тех многочисленных «почему», что сопровождают все их отношения, и на которые у нее нет ответа, его интересует?
Павел приподнялся на локте. И ей пришлось смотреть ему в лицо.
— Ты красивая, у тебя обалденное тело. Ты очень… — палец его скользнул по ее плечу. — Очень чувственная. Почему у тебя никого не было, Инга?
Из всех вопросов Мороз задал самый неудобный! Самый… самый… ну зачем тебе это знать?!
— Я дала обет безбрачия.
— Так ты еще и клятвопреступница, — хмыкнул Павел. — Какая прелесть. А если серьезно? — его палец все так же неспешно путешествовал по ее плечу. И думалось от этого не очень хорошо. — Ведь есть причина, я уверен.
Единственная причина, которую она могла сказать — что просто было не с кем. И не хотелось. Но это… это же несерьезно.
— Просто в возрасте тринадцати лет я влюбилась в одного мальчика. И пообещала, что буду принадлежать только ему.
— Правда?