Ох, Мороз, Мороз...

22
18
20
22
24
26
28
30

— Я забыла.

— Обиделась, что уехал?

— Амнезия.

— Как?! — он мгновенно оказался рядом. — Как это случилось?

И Инга рассказала. Во время рассказа почему-то потекли слезы, а потом она и вовсе разревелась. Ревела и рассказывала — про пожар, про смерть отца, про секту, про болезнь и уход матери. Даже про Горовацкого и Поволяева зачем-то рассказала. Слова, как и слезы — было не остановить. А Пашка сидел, обнимал ее, гладил по голове и что-то время от времени шептал ласковое.

И вот теперь, именно теперь все встало на свои места. Будто нашелся последний, но очень важный элемент паззла. Инга прерывисто вздохнула и вытерла остатки слез о его плечо.

— Павка, пообещай мне кое-что?

— Мы не остановимся.

Переход от слез к смеху был резким. Но она уже нарыдалась — и теперь хихикнула.

— Я не про то! Пообещай мне… — стала вдруг серьезной. — Пообещай, что расскажешь. Почему уехал.

— Обещаю. Но не сегодня. Сегодня… — он мягко опустил ее на сбитую постель. — Сегодня я хочу тебя целовать. И не останавливаться.

***

Проснулся он, разумеется, первым. Его сова спала. Чудо, как они умудрились проспать здесь всю ночь вдвоем. И не упал никто.

Инга не пошевелилась, когда он сел. Павел какое-то время смотрел на ее лицо. Она изменилась, очень сильно изменилась. Но как он не узнал эти темные, очень сильно загнутые ресницы? Они же его так завораживали тогда.

Надо же. Та самая девочка. Только теперь Ин-га.

Павел натянул белье, джинсы и пошел на балкон. Подышать свежим воздухом и привести мысли в порядок.

Вид у нее с балкона шикарный, его ничто не закрывает, прямо на реку. Яуза блестит в лучах солнца. Зябко, но одеваться не хочется. Хочется остыть, подумать.

Подумать Павлу не дали. Потянуло табачным дымом, и с соседнего балкона выглянула круглая, как футбольный мяч, голова.

— Утречка. А где Инга?

— Спит, — ответил Павел. Ему почему-то хотелось рассмеяться под этим настороженным взглядом.

— А ты кто?