– Коль… – попросила Варя тихонько, когда они подошли к машине брата.
– Ась?
– Переночуй у меня, а?
Между бровей Ника залегла недоуменная складка.
– Зачем?
Варя на секунду замялась. Снова почему-то накатил страх. Непонятный. Неконтролируемый. Иррациональный. Нужно пережить эту ночь.
– Я боюсь, – честно сказала она. – Одна боюсь, Коленька… Переночуй у меня. Пожалуйста.
– Не-а, – помотал головой Ник, садясь за руль. – У тебя спать негде. Диван маленький, на полу не хочу. Давай к нам, у нас кровать нормальная.
– Давай, – без споров согласилась Варя. Лишь бы не быть одной.
А в квартире брата мысли о событиях сегодняшнего вечера на время отступили – Колю пришлось кормить поздним ужином. Очень поздним. Практически, ночным ужином. Варя сидела напротив брата, уминающего котлеты с макаронами, щедро политые лечо, и гадала, куда это всё помещается. Нет, он здоровенный, конечно. Но четыре котлеты…
Потом Варя без зазрения совести обрядилась в Любавину пижаму. И без малейших упрёков всё той же совести прижалось к горячей Колькиной спине. Он ей нужен сегодня. Как якорь. Как гарантия, что всё будет хорошо. Живи, Тихий, живи. Как хочешь, с кем хочешь, но только живи. Живи, потому что иначе всё теряет смысл. Жи-ви.
Выяснилось, что на нервной почве Звероящер захрапел. Но этот звук действовал на Варю странно умиротворяюще. И под негромкое посапывание брата она и сама заснула. Сны ее в ту ночь были беспокойными и тревожными.
Утром она первым делом схватила мобильник. Восемь тридцать. Наконец-то! Теперь можно звонить отцу. Он ответил сразу.
– Пап, привет. Как он?
– Здравствуй, дщерь моя. Он, это кто?
– Тихон.
– Тихон? Который Ти… А-а, этот…
– Да, этот! – Ну почему отец не отвечает сразу? Что-то наверняка случилось ночью!
– Живой. В реанимации. В сознании.
– А как он…