Укрощение рыжего чудовища

– Давай коньяк.

– Мы за рулём, – синхронно сказали брат и сестра.

– Ну, как обычно, – усмехнулся Глеб Николаевич. – Взрослым – коньяк. Детям – сок. С трубочкой.

– Нет у нас с трубочкой, – улыбнулась Юлия Юрьевна. – Скоро, наверное, будем держать дома, а пока нет. Только в большой ёмкости.

– Ну, в кружки им налей. Поди справятся, они же у нас, типа, большие и уже взрослые.

Действие двенадцатое

Несмотря на то, что теоретики жанра советуют всячески избегать длинных монологов, здесь герои всё же попробуют удержать внимание публики во время своих рассказов.

Из авторской суфлёрской будки, зевая: «И кофе вы в буфете тоже зря не пили».

Голоса.

Хохот Нинки.

Рёв тренера.

Визг матери Ваньки Тобольцева.

Скучный голос инспектора по делам несовершеннолетних.

Плач мамы.

И голос отца. Глухой, но чётко выговаривающий слова. Так, что при всем желании не понять его невозможно.

Голоса. То, как настоящие и наяву, то искажённые, будто из металлической бочки.

И картины. И запахи.

Присыпанный мукой стол и белые мамины руки. Пироги с капустой. С грибами. Самые вкусные – с вишней. И медово-ореховые пряники на Рождество.

Спортзал, полный запаха пота и пыли. Маты – спортивные и тренера. Раздевалка. «Тихон, не хочешь немного развлечься покруче? Не засс*шь?» Кто же не хочет? Тем более, тренер предлагает. Тем более, Тин сам давно хотел доказать всем. И другие пацаны из секции согласились.

Темнота и тишина. Адреналин покалывает в кончиках пальцев и затылке. И вдруг всё раскалывается – ярким голубым мигающим светом, звуком сирены. Он не успел ничего сделать. И всё равно – опоздал. Лицо отца белое. Слова его: «Так будет лучше». И уже беззвучно, губами одними: «Наверное».