Укрощение рыжего чудовища

Варя протянула руку, и он передал ей букет, а сам неловко протянул руки к Леночке.

– Коля, не стоит, – раздался предупреждающий голос Юлии Юрьевны.

– За спинку придерживай, – строго наказал Николай, сделав вид, что не услышал мать. – И не присаживай – рано еще.

Тихон его слова словно не услышал. Он вообще сейчас не понимал, что ему говорят. И было страшно так, как, наверное, не было еще никогда в жизни. Это же не шутка – чужой ребёнок. А руки вдруг взяли и вспомнили. Ведь его часто дома оставляли посидеть с младшими Софией и Лизкой. И хотя это было давно, и, кажется, в другой жизни, руки как-то сами прижали к его груди малышку. Близко-близко он увидел два любопытных синих глаза в обрамлении таких ресниц, которые посрамили бы любую фотомодель. Взрослый мужчина и почти полугодовалая девочка внимательно смотрели друг на друга. А на них смотрели все остальные.

Леночка принялась что-то Тихону гулить и хлопать своими потрясающими ресницами. Зрелище выходило завораживающее и уморительное одновременно, поэтому Тин упустил момент, когда маленький пухлый пальчик вошёл ему в ноздрю до упора.

– Ай! – вскрикнул он, и чудом не добавил ничего из недопущенного к публичному употреблению. Было неожиданно и больно. Леночка обиженно поджала губки и попыталась сунуть палец себе в рот, но Тин успел перехватить ее ручонку. Перевёл беспомощный взгляд на Любу, не зная, что делать в такой ситуации. И тут взрослые словно по команде дружно расхохотались. Любава достала из сумки упаковку влажных салфеток и вытерла дочери пальчик. Леночка, как только получила снова в своё единоличное пользование собственные ручки, принялась проверять, как у ее новой игрушки прикреплено ухо и воротник рубашки.

– Ну, всё! – заключил Ник. – Елена Николаевна признала дядьку.

– Нет, ты посмотри на эту молодёжь, Юленька, – обратился к супруге Самойлов-старший. – Мы с тобой еще ничего не решили, благословения своего родительского не дали. А они уже Тихона в дядьки определили.

– Это не мы! Это Леночка, – не согласился с отцом сын. – А ты же в курсе, что характер у нее настырный. Вся в деда.

Глеб Николаевич только хмыкнул. Леночка продолжала проверять на прочность всё, до чего могла дотянуться. Нос от нее предусмотрительно прикрыли, чем весьма расстроили ребёнка. На какое-то время наступила пауза.

– Ну, что мы в прихожей-то стоим? – нарушила тишину Юлия Юрьевна. – Проходите в столовую. Варенька, дай мне букет. Это же мне… Тихон подарил.

Действие семнадцатое

Воспользовавшись тем, что героиня прислушивается к замечаниям из суфлёрской будки, герой поворачивается к зрительному залу и показывает язык.

В авторской суфлёрской будке обречённо машут рукой, едва не опрокидывая кофейник с коньяком.

Дорога от Самойловых-старших проходила в молчании. Слишком много говорили, переживали и проживали за эти несколько часов оба. И сейчас под тягучий саксофон ехали сквозь вечернюю августовскую столицу и молчали. Молчали задумчиво, а, может, умиротворённо.

– Варь, – на очередном светофоре нарушил молчание Тихон. – Я сейчас тебя завезу и домой съезжу. Кое-что взять надо. Потом вернусь. Переночую у тебя, ладно?

Всё задом наперёд сказал. Но сообразил тоже задним числом, только когда произнёс.

Варя повернулась к нему, посмотрела задумчиво.

– Ладно, – согласилась она просто. – Переночуй. Только зачем круги наматывать? Поехали сейчас сразу к тебе, возьмёшь, что нужно, а потом ко мне.

Вот чего бы ему раньше язык не прикусить? Чего бы ему сначала Варю домой не отвезти, а потом не заикаться о том, что надо вернуться к себе на квартиру?