– Надя, доченька, вот сегодня никак не могу!
– Никак? – Она расстроилась.
– Никак. Кузьмин прилетел, я ему обещал. Даже не знаю, в котором часу мы с мамой освободимся, после двенадцати, наверное.
– Ясно, – вздыхает Надя.
– Ну, такси вызови, делов-то!
– Угу.
Как объяснить отцу, что дело не в том, как добраться после ресторана домой, а в том, что ей нужен был предлог, чтобы сбежать со дня рождения пораньше. А приехавший за ней на машине отец – это был бы отличный повод.
– Ну, или Олега попроси. – Отец словно прочитал ее мысли.
– Дядю Олега?
– А что такого? – усмехается Соловьев-старший. – Он тебе теперь не совсем… чужой.
Надя смотрит в раскрытый шкаф со смесью отвращения и отчаяния. Она действительно забила своим барахлом весь Витькин шкаф, а толку-то? Надеть нечего. Ей нужно что-то скромное, но нарядное.
В конце концов, она нашла нечто более-менее удовлетворяющее ее требованиям. Платье, хоть и шифоновое, но двухслойное. Рукава длинные, вырез более чем скромный. Если бы не ассиметричный низ, обнажающий одно колено, было бы совсем идеально. Волосы нужно стянуть в нарочито небрежный пучок, косметики по минимуму. Теперь остается надеяться, чтобы ее никто сильно не доставал.
Выручил Надежду Жорка. Их одногруппник, как и многие, безнадежно влюбленный в «Великолепную Надин», но совершенно не питавший никаких иллюзий на взаимность своих чувств. Жора обладал кличкой Пингвин и соответствующей комплекцией. А еще он был близорук и, как следствие, очкаст. Приглашения на день рождения удостоился из-за того, что был самым умным в группе и часто именно у него все списывали и консультировались. А еще у него папа был шишкой в МИДе.
Под безопасным Жоркиным боком она и отсиживалась весь вечер, старательно отделываясь от всех приглашений выпить, потанцевать, пойти покурить. Зато Жора оказался интереснейшим собеседником, много чего и сам знал, и то, что от отца слышал, увлекательно пересказывал. И он, что особенно радовало, совершенно правильно воспринял ее к нему повышенное внимание. Умница. Золото, а не парень.
– Надюша!
У нее стойкое ощущение «дежа вю». Поднимает голову. Она трезва, и настроение у нее совсем не то, что тогда. Но Рома улыбается всё так же самодовольно. А она надеялась, что у Лильки хватит ума его не приглашать!
– Прости, сладкая, что опоздал. – Он сам взял ее руку и поцеловал.
Надя так ошарашена, что безропотно позволила ему это сделать. Рома… Нахлынули воспоминания. О собственном позоре. Об отчаянии. О страхе. О боли. Своей. И Вика.
А улыбающейся Роман ничего об этом не знает. Не знает, что у них мог бы быть ребенок. Надя вздрогнула от такой перспективы. Нет, не знает – и к лучшему. Она была в шаге от катастрофы. А теперь… теперь забыть.
– Можешь не извиняться. Я тебя и не ждала, Роман, – довольно резко Надя отдернула свою руку.