– Постарайтесь. Сейф не трогайте до завтра.
– Хорошо.
Надо было уходить, но Петра не оставляло чувство какой-то незавершённости. Ему странным образом казалось, что в игре, которую они вели сегодня с Элиной Конищевой, он не выиграл. А не выигрывать Петр Тихий не любил.
– Ну что, вы будете меня сегодня целовать?
Она вдруг улыбнулась. Какой-то странной, совсем другой улыбкой. Петру непонятно почему, но показалось, что грустной. Как будто Элина знала что-то такое, чего не знал он. О них двоих.
Так, нет никаких «них двоих».
Элина подняла руку и коснулась пальцами уголка своих губ. Петр вдруг обратил внимание, какие у нее руки. Для ее изящного телосложения – крупные, с длинными сильными пальцами. Такие при всем желании не назовёшь дамскими пальчиками. Это руки скульптора – вдруг подумал Петр. Что он знает о работе скульптора? Ни хрена.
Элина покачала головой. Отрицательно.
– Не буду. Зачем повторяться? Я придумаю что-нибудь новое, другое, чего с вами еще не происходило на допросах.
– Вам придётся постараться.
– Я постараюсь.
А все же разочарование почему-то кольнуло. Это почему это мы не хотим целоваться, а, Элина Константиновна?
– Чем нас порадовала вдовица?
– Иконами.
– Благословила? – хохотнул Арсений.
– Именно. Троеперстно. Точнее, пятиперстно.
– Ничего не понял! – честно сознался помощник. – Тут, кстати, криминалисты звонили по поводу завтра. И у них я тоже ничего не понял.
– Ты сядь. Я сейчас объяснять буду.
– Иконы… – выдохнул Арсений. – В сейфе. Охренеть. А брильянтов в стуле у них там в квартире нет? С дореволюционных времен?
– Я про янтарную комнату спросил.